Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Все люди"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


РУССКАЯ. Глава 43. Часть 2.
Capitolo 43. Часть 2.

Натос отыскивает его в прихожей.
Достаточно большой, с круглыми боковыми колесиками, ему необходима розетка и вставленный вплотную пылесборник.
От его домашней автоматической модели-робота, которому требуется лишь с близкого расстояния сказать «switch on» и просто оставить в покое, дав за два часа вылизать весь дом, он отличается ровно так же, как старая русская «Лада» от нового немецкого «Мерседеса». Здесь пропасть в года, если не в столетия.
В его квартире пылесоса не было. Это Никин.
Глубоко вздохнув, толком не зная, что делать с этим техническим новшеством двухтысячных, Эммет молится лишь об одном: его не сломать. Починить такое уж точно не получится.
Все семнадцать лет, что он в России, Натосу не приходилось… убираться. Еще и пылесосом. Как правило, это входило в полномочия горничных, затем – в полномочия Голди. Да и пять лет назад, с изобретением робота-пылесоса, все стало куда проще.
Но альтернативы в доме Вероники нет – мытье пола заранее обречено на провал, потому что он скорее затопит соседей, чем приберет пыль. А помочь хочется, да и перерыв от звонков в ритуальные агентства сделать тоже было бы неплохо.
Так что, надеясь, что весь его опыт работы с техникой, тем более такой серьезной, как самолеты, сослужит добрую службу, Эммет вытаскивает пылесос из укромного уголка возле прихожей. У него там хранились чемоданы Bric’s.
Включатель для розетки – это логично. Пылесборник на месте – промежутков между ним и корпусом нет. Кнопка… где-то должна быть кнопка включения. На ней традиционный знак.
Громкий шум, являющийся неотъемлемой частью давних воспоминаний мужчины, заполняет квартиру. Слышно даже через стены, саднит в голове, но терпимо.
- Это не сложно, - уговаривает себя Натос, неловко, толком не зная, как своими огромными ладонями держать мелковатую ручку, перехватывая шланг, - назад-вперед, вперед-назад, по волокнам…
Первой жертвой его испытаний становится коврик в прихожей. Тот самый, который не так жалко.
Эммет вспарывает его внутренности резким движением, взметнув грязь вверх. А когда ведет вперед, надеясь исправить положение, она просто оседает на ворсинках.
Нет, все-таки это сложно. Чертовски.
Мужчина пробует снова. Тот же коврик, уже натерпевшийся, сносит все его «первые блины». Теперь Эммет начинает вести вперед, а лишь затем – назад. И опять вперед. Лучше. Пыли и грязи нет.
Каролина когда-то шутила, что так пылесос кушает.
Эммета это вдохновляет.
Так что, окрыленный своими успехами, с глупой детской улыбкой, он переходит на паркет. Здесь труда не составляет ничего, кроме углов. Каждый раз, когда приходится поворачивать или же комната ограничивается стенами другой, у Каллена занимает минуты три добраться до песчинок грязи и пыли уголках.
Вероника, за эти почти двое суток, не убирала, не желая и без того больную голову своего нежданного гостя нагружать шумом. И, видимо, не убирала и за день-другой до прихода Натоса.
Но теперь он сам, намеренный хоть чем-то отблагодарить это чудесное создание за доброту и заботу, наводит порядок. Ей нравится семья. Ей хочется семьянина. А семьянин в состоянии присмотреть за домом в том числе, пусть и не так часто.
Эммету хочется нравиться Нике. Каждый раз, когда она улыбается, когда удивляется чему-то, что он делает, а чаще – говорит, у него теплеет на сердце.
Волей неволей, но он постоянно обращается к мыслям, что девушка может выбрать не его. Даже после своего признания, на которое Ника ответила взаимностью, это опасение остается.
Так что Натос преследует активную цель стать лучше в ее глазах. Пусть даже ему и немногое под силу в данный момент.
Самое страшное во всем процессе – пропылесосить большой ковер в гостиной. Танатос всерьез начинает жалеть, что купил его.
С мужчины льется три пота, когда, припомнив навыки с ковриком в прихожей, он все-таки добивается истинной, а не видимой частоты ковра. Удовлетворяется результатом.
Эммет бросает взгляд на часы.
До прихода Ники еще час.
Он опускается на кресло, глубоко и ровно дыша, давая себе три минуты для отдыха. Не больше.
Голова побаливает, но все еще сносно. Жар… неизвестно, вызван он упражнениями с пылесосом или просто болезнью, все равно точно не узнать. Ну а слабость пережить можно. Меньше, чем через час, он опять будет в постели. И опять Нике за ним смотреть. Готовить Натос не умеет абсолютно, а ее макароны по-флотски заслуживают восхищения.
Потому Каллен поднимается с кресла, медленнее, чем начинал, относя пылесос обратно в прихожую. Теперь ее освещение выглядит чуть более ярким, рябит в глазах.
В ванной мужчина отыскивает две тряпки. Толком не зная, какая для чего, он не рискует. Из-под умывальника, из раскрытой пачки, достает новую.
Подоконники.
Полочки.
Телевизор.
Зеркала…
Махая на себя рукой, дабы хоть как-то охладиться, Эммет, дыша чаще положенного, заканчивает с зеркалами. Конец близок.
Но пойдя на кухню за водой, обрадовавшись своей маленькой победе и тому, что все успел в срок, Танатос не замечает пачку с кукурузными хлопьями… самыми мелкими, которые видел в жизни.
«Зернышки».
Летя на пол, они заново покрывают всю кухню ненужным мусором. И руками этого не собрать.
Мрачно бормоча на самого себя не самые лестные слова, хмурый Натос возвращается в прихожую.
Пылесборник.
Шнур.
Кнопка «включить».
Шум пылесоса разъедает голову, вспарывая теперь не коврик в прихожей, а ее саму. Эммет злится, с болезненной грустью вспоминая своего бесшумного робота-помощника, с которым недалече как три дня назад пробовал играть Когтяузэр. Карли даже катала кота на нем.
Каролина… Малыш…
Эти мысли унимают и злобу, и разочарование.
Эммет так любит дочь, что порой сам себе не верит. Вспоминая годы до ее рождения, вспоминая юность, те дни, когда отрекался от возможности иметь детей и подумывал даже о вазэктомии, не может сопоставить сегодняшнее отношение к своему солнцу с тем временем.
Это окрыляющее, восхитительное чувство. Без нее он ничто. Без нее он жить не станет.
И самое чудесное, самое прекрасное во всем этом, что Каролина любит его не меньше. Не глядя на ошибки, на слова Голди, на ту ситуацию, в которой оказалась, убеждена, что ее папа – лучший. И тоже отказывается без него быть. Сегодня, когда они говорили, она это повторила. Она верит, что папа ее не бросит.
Мысли о малышке придают сил, уверенности в себе. Эммет активнее работает пылесосом, прикладывая максимум усилий, дабы исправить свою оплошность.
И потому, наверное, за шумом устройства, не слышит ничего. Даже хлопка двери. Даже шороха шкафов. Даже оклика.
Лишь когда Вероника, в пурпурном свитере и темных джинсах, с распущенными русыми волосами появляется рядом, у самого плеча, легонько его тронув, видит ее. Понимает, что пришла.
Приходится пылесос выключить.
- Натос? - в ее взгляде плещется и недоверие, и восхищение одновременно.
Мужчина знает, что она видит: его, такого большого и неповоротливого, с одной лишь спиной чуть уже дверного проема, в хлопковой черной кофте с длинными руками и брюками ей под цвет, на шнурках, завалявшихся в дальнем ящике, с пылесосом. Ее пылесосом. В ее, ныне, квартире. Убирающего.
- Привет, - как-то смущенно, неожиданно для себя краснея, бормочет он.
- Ты убираешься? – огоньки Никиных глаз переливаются чем-то волшебным.
- Мне хотелось помочь тебе…
Она изгибает бровь, не спуская с губ улыбки, кладя ладонь на его плечо.
- Ты что же, пропылесосил квартиру? – девушка моргает, будто что-то вспомнив. - И зеркала! Ты вымыл зеркала?! Я-то думаю, почему они такие прозрачные…
Хмыкнув, Натос опускает голову. Пылесосить уже нечего, да и незачем.
- Но разве ты не устал? Ты же болеешь, – сострадательность, которой пропитан голос, бальзамом омывает все медвежье естество.
- Это не повод все переводить на тебя, - убежденно произносит он, - так нечестно.
Ника ошарашенно усмехается, оглянувшись вокруг и подмечая, как все чисто. Без капли ее усилий.
- Спасибо! – благодарно произносит, погладив своего медведя по плечу. А затем, удивляя его, приподнимается на цыпочки и целует в щеку. Крайне признательно. – Какой, какой же ты молодец!
Румянец Танатоса набирает обороты.
- На самом деле, это я должен сказать тебе спасибо, Ника, - прогоняя смятение и откладывая шланг пылесоса в сторону, Эммет поворачивается к Бабочке всем телом, - ты присматриваешь за мной, готовишь… ты постирала мою рубашку, - он закатывает глаза, - спасибо.
На сей раз удается смутить и Веронику.
- Ну… это как раз то, что я хотела бы делать, - робко признается она.
Это костер. Нет, пожар. Или пламя. Яркое-яркое пламя, восхитительное. Натос с головой окунается в него, напитываясь теплом, идущим из самой глубины, из сердца, и не сдерживает своей улыбки. Такой он улыбался всего нескольким людям на свете. Теперь Вероника входит в их круг.
- Я тоже…
Натос наклоняется к ней, сегодня так же пахнущей любимыми духами, со всеми теми же сережками-бабочками в ушах, и смотрит глаза в глаза, не теряясь, не отводя их. Пронзительный взгляд Ники – лучшая ему награда. Согласие.
И потому, получив его, Эммет не теряет времени. Снова, все так же нежно, все так же тепло, желая возвысить, а не напугать, целует свое чудесное создание.
- Сегодня я буду готовить для тебя, Вероника, - сокровенно сообщает он, заботливо поцеловав в конце и уголок ее губ, - поужинаешь со мной?
Вероника щурится, очень нежно прикоснувшись к его щеке в ответ.
- Ты голоден?
- Нет. Но это не значит, что ты должна голодать.
Будто в чем-то уверившись, девушка качает головой.
- Натос, я с удовольствием поужинаю с тобой, когда ты так же будешь в состоянии ужинать. Я не хочу, чтобы все, что ты приготовишь, досталось ли мне.
Эммет закатывает глаза. Что-что, а готовить он точно не умеет. Все дело в чудесной компании «Скатерть-самобранка». За что ее любят, так это за быстроту, что нашла свое отражение в названии. В данном случае это не рекламный трюк и не назойливое продвижение услуг, а чистая правда.
С момента заказа и до конечной доставки продукта проходит тридцать минут. Даже при условии, что базируется ресторан в десяти километрах от жилого комплекса Медвежонка.
А еще «Скатерть-самобранка» имеет услугу, крайне необходимую Каллену-младшему. Возможно, благодаря ей она и на вершине его списка, что подчеркивается карточкой постоянного покупателя (платиновой) и пятнадцатипроцентной скидкой – «романтический ужин». Свечи, скатерть, продуманное меню и вино ему под стать. Нужно лишь выбрать, какие продукты желаемы, а какие – нет.
- Ты готовишь для меня в том числе, - спорит он, сверху вниз взглянув на развеселившуюся, обогретую Веронику.
- Это в удовольствие, честно, - смешинки собираются в уголках ее глаз, руки, такие ласковые, перебираются на его плечи. Первое состояние рядом с ней кажется неправильным. Тогда Эммету казалось, что она слишком маленькая, что не выдержит, не выстоит… что не подходит.
Но теперь, даже при условии, как хрупки Бабочки, мужчина видит в их союзе гармоничность. Противоположности притягиваются?.. А Ника сумела доказать, что не так хрупка, протащив его по квартире до спальни и в кровать. В ней максимум килограмм пятьдесят пять… а в нем – больше сотни.
Точно. Точно чудесное создание.
Эммета пробивает на откровенность от таких мыслей:
- Ника, я будто бы знаю тебя всю жизнь, - доверительно шепчет он.
- Я сомневаюсь, что мы встречались раньше. Я бы запомнила тебя.
Натос фыркает, но не отстраняется. Наоборот, обнимает девушку, прижимая к себе, и наслаждается самой возможностью держать ее в объятьях.
Сперва она сомневается, жмется… но уже через минуту достаточно расслабляется, дабы отпустить себя. Ответно обнимает его.
- Тебе нужно в постель, - через какое-то время напоминает добрый женский голос, - у тебя температура поднимается…
Эммет щурится.
- Без ужина, а сразу в постель?
Метаморфозы происходят за секунду.
Никины глаза вдруг распахиваются, губы изгибаются в болезненном выражении, а испуг волной ударяется от тела, изливаясь в пространство.
Она с трудом сглатывает.
- Натос…
- Это шутка, шутка, Ника, - трижды уже себя проклявший за такую глупость, Медвежонок приседает перед Фироновой, заглядывая в глаза. У нее они на мокром месте.
Она смотрит на него. С надрывом, все с тем же испугом… смотрит секунды три, может быть – четыре. И там, за зеленой радужкой, что-то трескается, разваливаясь на части. Ей больно.
- Конечно, - кое-как взяв себя в руки, впрочем, Вероника отрывисто кивает, - ты извинишь меня? Я на минутку…
- Ника, я тебя не трону. Я никогда без твоего согласия тебя не трону. Я хочу лишь тебя защищать.
Эммету становится жарко, вокруг – слишком тепло, а в горле – сухо. Такие откровения для него впервые, он краснеет, но остановиться – значит сдаться. А сдаться – ее потерять. Он не Павел Аркадьевич. Ей следует уловить суть различий.
- Спасибо… - просто выдыхает она. И отпрашивается-таки в свою комнату, плотно закрывая дверь.

Этим вечером они мало разговаривают. Дежурные фразы, дежурные слова… Ника готовит Эммету ужин, он ее благодарит, а чай они пьют вместе. Но задумчивая девушка делает едва ли три глотка, когда Медвежонок осушает чашку. Приходится ему принести себе вторую.
Злой на себя из-за сорвавшейся с языка глупости, Эммет уже несколько раз пытается извиниться и загладить свою вину перед Никой. Она соглашается, говорит, что все хорошо, но… это видно. Видно, что она в каких-то раздумьях.
Спать этим вечером Танатос ложится не только с легкой температурой, но и с тяжелым сердцем. Он не намерен терять женщину, которую, похоже, ждал всю жизнь, из-за какой-то ерунды. Завтра он горы перевернет, но добьется и ее прощения, и доверия. Обязательно.
Однако шанс предоставляется быстрее…
Эммет открывает глаза, когда в комнате еще темно. Простыни, подушки, одеяло – здесь. Голова практически не болит, зато слабость сильнее прежнего. Видимо, с температурой дела обстоят хуже.
Но важнее не то, что происходит внутри, а то, что творится снаружи.
У двери его спальни тень. Эммет моргает – и тень приобретает очертания Вероники.
В тонком халате, сиротливо укутавшись в него, она, с мокрыми от слез глазами, стоит в проходе.
В первую секунду мужчина хочет списать все это на сон. Но медсестра попытку предупреждает.
- Извини, извини, что разбудила… - сбито бормочет она, пересиливая себя и делая шаг внутрь. Ее потряхивает.
- Все в порядке, - готовый к обороне, если потребуется, Эммет резко садится на кровати, послав к черту все, кроме трезвого сознания, - что случилось, Ника? Тебе нехорошо?
Она натянуто, скорбно улыбается.
- Я… я пришла, потому что больше не решусь, Натос, - сглатывает первый всхлип, - ты такой добрый… я должна…
Танатос поднимается со своего места, придерживаясь за спинку, но всерьез готовый подойти к Нике. Обнять, поцеловать, уверить, что это глупости… что что бы ей ни приснилось, ни показалось – глупости. Чувства светлее, чем к ней, он еще не испытывал по отношению к женщинам.
- Стой! – почти истерически, хоть и шепотом, вскрикивает она, безвольно выставив руку вперед. Ладонь дрожит.
В темноте комнаты, в ее тишине, всхлипы Ники убивают. Танатос сжимает ладони в кулаки от бессилия, недоуменно глядя на свою Бабочку.
А она… она, сделав еще шаг вперед, сама, вскидывает голову. И распахивает, одним резким, точным движением, своей халат.
Под ним ничего нет.
Дважды моргнув, Медвежонок дает себе лишь секунду, чтобы задержаться на ее теле, а затем, смущенный порывом, поднимает глаза. Ника… идеальна.
- Ты очень красива…
Ее передергивает.
Левой, трясущейся ладонью, проглотив слезы, Вероника накрывает левую грудь.
- Она ненастоящая, Натос.
Такие заявления вконец убеждают мужчину, что все это – сон. Цветной, яркий и слишком реальный.
Ника, дрожащая, напуганная… идеальная округлость – женская красота, которой нет равных… и ложь? Что именно ложь?
- Поэтому Павел и Игорь, мой бывший… со мной не спали. Со мной никто не спал, - Вероника смаргивает слезы, помотав головой, - ты должен знать, если я правда тебе нравлюсь… и я пойму, - ее смелость вздрагивает, но ненадолго, наливаясь решимостью, - я пойму, если ты примешь решение не иметь со мной дела.

* * *


Она сидела здесь, в этом кресле.
Упираясь в твердую спинку, склонив голову к подушке у подлокотников, исправно сидела. И соловьиными глазами, вздрагивая, когда начинала засыпать, выполняла свою угрозу отправиться в постель только вместе со мной.
В рыжеватой пижаме, в серой кофте, которая была ей великовата, Белла как никогда была похожа на маленького Бельчонка. В лучах рассвета даже каштановые волосы золотились рыжим цветом.
Но настолько же, насколько красивой, она была упрямой. Катастрофически.
Мы условились на том, чтобы перебраться в зал и, пока я разбираюсь с Владом, предоставить ей удобное место ожидания.
Вышло… достаточно удобное. Мягкое кресло, а так же принесенный мной плед сделали свое дело. Белле не помешали даже наши с Владом баталии по поводу того, кто и какого черта вламывается в систему. Она уснула.
Я поднял глаза от ноутбука как раз в тот момент, когда Белла, сворачиваясь в клубочек, привлекала поближе к себе не слишком мягкую подушку. На ее лице поселилось умиротворение, а ресницы больше не трепетали.
Самолет, недосып, Влад, взлом – все отошло на второй план. Безупречно красивая, она была моей. С недавнего времени – и навсегда. А что, как не это, можно назвать главным источником резервной силы.
Я попросил Влада подождать, на несколько минут выгоняя из головы все тревоги и ненужные метания.
Здесь, на рассвете, когда солнце такое нежное, а цвет его особенно ярок, вдохновляя, остались только мы.
Я не намерен был портить такое мгновенье.
Белла попыталась немного посопротивляться в моих руках, но три поцелуя в макушку быстро ее уняли. Доверчиво настолько, насколько умеют лишь дети, она приникла к моей груди и затихла. Смирилась с тем, что пора в постель.
Рядом с Каролиной и Тяуззи, в королевстве света и тепла, она смотрелась настоящей принцессой. У меня их было две этим утром. И ничто, абсолютно ничто не могло перебить то воодушевляющее чувство в груди, когда они обе, с разметавшимися по подушкам густыми волосами, лежали на одной кровати. Спящие, безмятежные и невредимые.
Я наказал Когтяузэру их охранять.
Сейчас же, по прошествии почти двадцати минут с вынужденного прощания Беллы с гостиной, Влад, избавившийся от сонливости голоса, подводит итог тотальной проверки.
- Умелая атака. Базируется на времени.
Я удивленно моргаю.
- Временные рамки?
- Парадокс системы в том, Эдвард Карлайлович, что в пять пятнадцать утра все пересохраняется, кодируясь заново. Это нововведение Антона, я думаю, вы слышали…
- И в чем подвох? Он аргументированно доказал, что это лучший способ защиты.
- Да. В нем практически нет уязвимых мест, - Влад вздыхает, - только одно. Три минуты и десять секунд с 5.15 до 5.18 утра. По данным исследований, в это время лишь пять процентов пользователей используют макбук.
Поселившаяся во мне приятная нега от того, что хотя бы в семье все относительно в порядке, начинает таять. Информация, предоставленная Владом как лучшим хакером, крайне настораживает.
- Думаешь, они успели перебросить информацию? Им нужен был конкретно чертеж?
- Я думаю, Эдвард Карлайлович, - судя по щелчку на заднем фоне, мужчина зажигает сигарету, - что это не первая атака. И утечка информации уже была.
Что же, такое объяснение рушит последние надежды. Возможно, не желай я сейчас так, как и Белла, спать, удалось бы разозлиться. Или хотя бы раздражиться достаточно.
Но трезвая голова полезнее горячей. Это удалось выяснить уже давно.
- Тогда зачем им повторения, риск быть узнанными? Перенести сразу все и…
- Объем не позволяет, - Влад цокает языком, с глубоким вдохом затягиваясь, - за три минуты нельзя перенести более трехсот гигабайт. А в 5.18 включится «жук».
- А мощность компьютера?..
- Да хоть какая. Нужно как минимум минут десять. Но мне кажется, здесь имеет место другое, - хакер выдерживает небольшую паузу, будто проверяя, слушаю я или нет. Макбук, включенный, на перезагрузке. Отвлекаюсь на него, - вторжение, а не сбор информации. Иначе бы, по кусочкам, им пришлось совершить еще атак пять.
- Какую цель преследует вторжение?..
Кажется, я начинаю понимать. От этого, несомненно, спокойствия не прибавляется.
- Изменение пользовательских настроек, внесение поправок в документы, отслеживание действий, например.
- Подстановка иных координат…
- И это тоже. Вы с чем-то столкнулись?
Я поднимаюсь с дивана и иду на кухню. Там до сих пор, правда, уже в папке, сложенные, белые листы с расчетом. Крайний из них, самый запутанный, лежит сверху.
- Не сходятся цифры в старых верных расчетах. Они могут их изменять?
Влад, похоже, присвистывает.
- Несомненно, Эдвард Карлайлович. Это самое простое, что они могут сделать. И самое незаметное.
Лист кладется обратно. Зачеркнутые двойки в нем уже не выглядят столь безвредными.
Не глядя на усталость, я все же злюсь. Я догадываюсь, чьих это рук дело.
- Ты можешь проверить, в каких местах они побывали и какие изменения внесли? – прошу, потирая переносицу. От этих очков больше вреда, чем пользы.
- Это займет несколько часов.
- Но это возможно?
- Конечно, Эдвард Карлайлович.
Хоть какое-то утешение.
Мотнув головой, я благодарю Влада и отключаюсь. Утром, еще до своего рабочего времени, он вынужден всем этим заниматься. Интересно, его Бельчонок имеет что-нибудь против?
Сам себе усмехаюсь. Происки это конкурентов или выходка Деметрия напоследок, но некие люди исправляют мои чертежи, что неминуемо приведет к крушению самолета, если не вернуть все на место, к правильным цифрам. А я, с надеждой лишь на то, что причина всему – бессонная ночь – не могу отнестись к этому максимально серьезно.
Неприятно и тяжело, раздражимо, но… терпимо. Думаю, через пару часов сна будет хуже. Пока все, о чем я могу думать, теплое место рядом с Беллой и Карли. Я не хочу, чтобы девочки снова проснулись одни.
В любом случае, до полного отчета Влада предпринять ничего не удастся.
Убрав папку со стола, я подключаю к зарядке компьютер и намереваюсь подняться наверх. Делаю все необходимые шаги к лестнице, наступаю на первую ступень…
Но ровно в эту же секунду шуршание гравия в идеальной тишине утра, там, на подъездной дорожке, привлекает внимание. Приходится остановиться.
Я выглядываю в окно, отодвинув штору.
К моему изумлению, что даже усталость не в силах подавить, рядом с домом останавливается красный джип Голди.
Женщина, торопливо выходящая из машины, даже не глушит мотор. В высоких сапогах она спешит по подсыхающей от ночной мороси земле к крыльцу, закинув на плечо дамскую сумочку.
Звонок.
Вовремя. Все всегда вовремя.
И вот здесь, наслаиваясь на проблемы с программой, появление гувернантки меня по-настоящему злит. Гнев, тот самый, красный, горький, скапливается внутри.
С каменным лицом, не скрывая его истинного выражения, я открываю женщине дверь.
Рано или нет, но ей придется объясниться. Со всеми подробностями.
- Доброе утро, Эдвард, - негромко приветствует Голди.
Как всегда с заколотыми волосами, в зеленом, она смотрит на меня смелее, чем та же Розмари Робинс, явившаяся отвоевывать Беллу. Сама уверенность, убежденность. Однажды я принял это за профессионализм, но сегодня сомневаюсь.
- Доброе, Голди.
Она чуть крепче сжимает ручку сумки.
- Я успела, Эдвард? Я помню, что тебе на работу к восьми… надеюсь, не сильно задержала.
- Все в порядке, - как можно спокойнее заверяю я.
Голди… изменилась. Нет, даже не так, она словно бы… переменила себя. На лице нет нерешительности, натянутое выражение умиротворения даже с первого взгляда вызывает вопросы, а кожа бледная. Слишком бледная для этой женщины даже после бессонной ночи.
- Я очень рада, - она отрывисто кивает, - ну, тем лучше, не буду задерживать и сейчас. Давай я заберу Каролину.
Мои глаза вспыхивают, что гувернантке не нравится. Она капельку хмурится – тоненькая морщинка залегает у бровей – но никак больше этого не показывает. Сдерживает себя.
- Каролина останется у меня. Три дня я работаю дома, а ей здесь веселее.
Няня натянуто усмехается.
- Учитель придет в десять, Эдвард. У них программа. И Эммет, я уверена, хотел бы, чтобы дочка была дома к его возвращению.
- Эммет заедет за дочерью ко мне, Голди.
Миссис Микш напрягается.
- Ты не доверяешь мне ребенка?
- Я лишь говорю, что до возвращения Эммета девочка будет со мной.
- Это и называется не доверять, - праведное негодование гувернантки ощутимо физически, - ты позволишь мне хотя бы войти? Эдвард, я спешила специально, чтобы не нарушить твоих планов.
Я хмурюсь.
- Да. Но только при условии, что мы поговорим.
- О чем говорить?
То настроение, с которым она пришла, меняется. В худшую сторону.
- Заходи, - я раскрываю дверь шире, отступая назад, - есть о чем.
Впрочем, стоит отдать женщине должное, она не упрямится. Проходит, стараясь сильно не наследить, и разувается без лишних возмущений. Но пальто не снимает.
- Не жарко будет?
- Не могу согреться, - хмуро отрицает она.
На кухне я ставлю чайник. В семь утра чай уже стал традицией, хотя и не приходилось мне пить его после кофе. Не тот эффект. Зато это причина задержать Голди и поговорить с ней со всей необходимой серьезностью. Ситуация с Каролиной пугает меня больше проблем «Мечты». Металл и деньги, что он намерен принести, не идут ни в какое сравнение со слезами ангела. Никто не посмеет обрубить ей крылья… не при мне.
Две кружки чая, свежезаваренного, появляются на столе. Голди садится на краешек стула, хотя вообще не намерена сидеть, и придвигает к себе свою.
- Эдвард, что случилось? Давай не будем растягивать это на два часа.
В принципе, такой она была всегда. Собранной, но торопливой и недовольной нерасторопностью других. Каролина за это звала ее Фрекен Бок.
- Попробуй чай, - советую ей, - может быть, это согреет?
- Если я разденусь, точно будет два часа, - отметает она, - давай начнем. Твои вопросы – мои ответы. И по домам. Девочке нужно заниматься.
Мое утихнувшее на некоторое время раздражение набирает обороты, возвращая утраченные позиции.
- Голди, я повторяю снова – Каролина останется со мной.
- Ты преграждаешь ребенку путь к знаниям, ты отдаешь себе отчет?
- Она плохо спала прошлой ночью, ей нужно отдохнуть.
- Проблема в том, - глаза женщины сверкают от плохо сдерживаемого гнева, - что вы с Эмметом только и даете ей отдыхать. Что она будет делать дальше?
- Дальше будет дальше, - мои философствования смешны, но под стать злости, пробивающейся в тон, звучат достаточно серьезно, - этот вопрос не подлежит обсуждению. Я начну с другого. Куда уехала ты этой ночью?
Миссис Микш хмыкает.
- У жены Каспера выкидыш. Он рвет на себе волосы.
Слова Эммета звучат в голове набатом.
- Голди, Каспер не женат.
Она щурится, взглянув на меня чуть свысока. Губы вздрагивают в ухмылке.
- Я понимаю твои благородные взгляды на весь мир и желание идеализировать всех и каждого, Эдвард, однако «жена» не предполагает обязательных колец на пальце, - она фыркает, не скрывая своего негодования по этому вопросу, а следующую фразу и вовсе произносит как ругательство, - они в гражданском браке. Уже десять лет. Я убеждаю, как могу, его жениться… но тщетно. Может быть, эта ночь расставит все по своим местам.
Заканчивает жестко. Даже слишком жестко.
Я теряюсь.
- Это объясняет и твое отсутствие, и волнение, - наконец произношу, - однако, Голди, для чего ты сыпешь соль на раны Каролины? Что за слова об отцах?..
Гувернантка тяжело, хмуро вздыхает.
- Что она сказала?
- Повторила твои слова. Что мне бы больше подошла роль отца, - повторять это не кажется лучшей идеей. Злости больше, она испепеляет сон.
- Считаешь, это неправда?
- Ей восемь, Голди. И у нее есть папа.
- Этот папа в загуле двое суток. Его никогда нет дома и в то же время до него никогда не дозвониться! Когда у ребенка случился аппендицит, папа и вовсе уехал в Штаты! Что он делал три дня вместо двух там, м-м? Явно пресс-конференции…
- Это не твое дело, - твердо и убежденно говорю я. Тон наливается сталью.
С каких пор наемные работники с таким упоением топчут в грязи работодателей?
Голди верная женщина, она столько лет в семье, что уже близка к ней больше кого-либо. Но даже это не дает ей право на такие слова. И выражение мыслей – подобных мыслей – при ребенке.
- Закрывая на все глаза, ты его не изменишь. Каролина в порядке, потому что ее дядя всегда готов помочь. Это честно, что она знает, кому нужна больше. Тебе ли не на радость?
Разговор принимает опасный оборот. Смелая и, в то же время, свирепая, Голди сама на себя не похожа. Либо бессонница так на нас обоих влияет, либо что-то ночью произошло. Что-то помимо выкидыша.
- Ребенок любит родителей. Не смей внушать ей, что родители не любят ее.
Намеки Беллы не кажутся мне пустыми. Она не верит ей. И я, похоже, тоже не особо…
- Да-да, она плещется в любви. Особенно матери.
- ГОЛДИ! – рявкаю, не желая больше ничего слышать, - я предупреждаю тебя и предупреждаю в последний раз, никаких отрицательных слов об Эммете! Для Каролины он крайне важен. И не тебе обсуждать его воспитание.
Она втягивает воздух через нос. Губы дрожат от гнева.
- Его воспитание кончится одним для Каролины. И ты знаешь, что это будет.
- Я согласен, что проблема есть. Но никаких радикальных мер быть не должно. Понятно? Мы сами решим ее.
- Или лишите себя ее, - женщина жмурится, - попомни мои слова Эдвард, в пятнадцать она сбежит из дома, и когда вернется, вернется не одна. Впрочем, молодые дедушки это тоже неплохо, правда?
Это переход черты. Явнее не придумаешь.
Я осекаюсь.
- Оставь это мнение при себе, - не терпящим возражений тоном, самым серьезным, велю ей, - ровно как и все остальное, что думаешь. Если ты хочешь занимать свое место дальше, тебе придется принимать ситуацию. От твоего воспитания в том числе зависит, что будет с Каролиной в пятнадцать.
- С нее толку не будет, - Голди громко ставит чашку на стол, негодуя, - за это меня уволишь? Думаешь, ее изнеженность – моя работа?
- В ее изнеженности нет ничего дурного. Ей восемь лет!
- Наверное, только это удерживает вас от того, чтобы надеть на нее подгузники.
- ГОЛДИ! – сдерживание отходит на второй план, ровно как и все остальное. Демократичность и терпение – не те союзники. Они распаляют Микш еще больше, а у меня нет ни времени, ни желания это слушать. Думаю, у Эммета тоже.
Правда, от моего рыка она все же затихает. Глядя исподлобья, берет чашку и делает большой глоток. Чай остыл.
- Голди, - повторяю, но уже спокойнее, - поезжай домой. Эммет свяжется с тобой, когда вернется, и сообщит, нужны ли ему еще твои услуги.
- Нанял меня ты, тебе и увольнять.
- В агентстве ты была лучшей. Тебе не составит труда найти работу. А договор заключен между вами с Эмметом. Я лишь посредник.
- Посредники и платят по счетам…
- Извини?
Миссис Микш хочет что-то сказать. Что-то яростное? Что-то колкое? Что-то, что… не понравится. Никому.
Но в последний момент передумывает. И произносит совсем другое, не скрывая прорезавшейся апатии:
- На выходе мы получаем то, за что боролись. Я надеюсь, тебя удовлетворит картина.
Гувернантка поднимается со своего места, одернув пальто. Кружка, наполовину пустая, остается стоять на столе.
- Спасибо за совет, я приму во внимание.
Пожав плечами, женщина обувается. Ее машина так и стоит, заведенная, во дворе.
- Вы губите ребенка, Эдвард. Это единственное, что меня волнует.
Я открываю ей дверь. Такая пассивность после огненного желания сражаться и обвинений, высказанных вслух, накаляет обстановку. Но, пока Голди не представляет угрозы, и я ей угрозу представлять не намерен. Возможно, это все заблуждения. Она просто строгая Фрекен Бок, это правда. Лучше бы так.
Женщина садится в машину, выезжая с подъездной дорожки, и очень быстро скрывается из поля зрения. На максимальной скорости.
Я глубоко вздыхаю, стараясь ее понять. Не получается.
Но что-то подсказывает, мы еще увидимся… скоро.

Белла, когда я прихожу в комнату, обнимает Карли. Прижавшись друг к другу, они прогоняют Когтяузэра, прежде обустроившегося под коленями малышки. Недовольный, он мрачно взирает на них, сидя в изголовье. Но службу блюдет.
- Достойно, - приглушенным тоном хвалю его я, направляясь к своему месту, - спасибо.
На часах почти восемь, солнце уже высоко, пришлось задернуть шторы. Но, в то же время, начался официальный рабочий день Влада… и он обещал мне к десяти полностью проштудировать компьютер, избавить от «червяков», если такие там обнаружатся и перезагрузить систему. Вернуть чертежные точки-цифры на исходную позицию.
Проверять придется все равно… но уже лучше. По крайней мере, объясняется то самое патологическое невезение и невнимательность.
Хакеры. Деметрий.
Я определенно доложу об этом следователю, когда он позвонит. Дело вяжется крайне яркое…
Но это потом. Все потом, даже ситуация с Голди.
На ближайший час я принадлежу своим девочкам. И, как и хотел, проснусь в одной постели с ними.
- Ложись, - указываю пушистому на островок места у груди Карли, приподнимая край одеяла. Кот тенью проносится мимо, заползая туда.
Я укладываюсь с другой стороны. Спина Беллы, ее волосы, лаванда… определенно, сторона лучшая.
И, стоит мне лишь притронуться к ее талии, дабы вернуть ладонь на законную позицию, столь ей любимую, жена выгибается. Навстречу пальцам.
- Уже ночь? – сонно зовет Белла, ерзая, дабы устроиться поудобнее рядом со мной. - Иначе что привело тебя в постель?
- Утро, - мягко отвечаю ей, усмехнувшись. Сон уверенно наводит чары, грозясь не выпустить из них слишком быстро, - так что спокойного тебе доброго утра, Бельчонок.
Белла поворачивается ко мне, сонными, но внимательными глазами изучая лицо.
- Что Влад сказал о коде?
- Зачем тебе это?
- Тебя это волнует.
Моя заботливая девочка.
- Все в порядке, он все поправит.
Она не слишком верит, но унимается. Тем более, это почти правда. А лишнего ей не нужно.
- И все же…
- Так ты позволишь мне остаться? – меняя тему, с усмешкой зову я. - Обнять тебя?..
Она хихикает, прижав к себе мою ладонь в недвусмысленном жесте, и глубоко вздыхает. Успокоенно, отпуская лишние мысли.
- Еще как.



Источник: http://robsten.ru/forum/67-2056-1
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Все люди" | Добавил: AlshBetta (16.01.2017) | Автор: AlshBetta
Просмотров: 1526 | Комментарии: 11 | Теги: AlshBetta, Русская | Рейтинг: 5.0/13
Всего комментариев: 11
0
11   [Материал]
  Непонятная фигура Голди 4

0
10   [Материал]
  Спасибо большое. lovi06032

0
9   [Материал]
  Спасибо! lovi06032 
Эммет влюбился,теперь точно все признаки! А Ника достойна лучшего,чем ее бывшие.

0
5   [Материал]
  Спасибо

0
4   [Материал]
  Натос устроил настоящую уборку...
Цитата
Все семнадцать лет, что он в России, Натосу не приходилось… убираться. Еще и пылесосом.
Он так хочет отблагодарить Нику за заботу и внимание,хочет произвести на нее хорошее впечатление и показать себя хорошим семьянином, он уже понял, что Ника любит семью и так хочет стать ее частью... Пришедшая Ника полна недоверия и восторга..., оба хотят отблагодарить друг друга...
Цитата
Это костер. Нет, пожар. Или пламя. Яркое-яркое пламя, восхитительное. Натос с головой окунается в него, напитываясь теплом, идущим из самой
глубины, из сердца, и не сдерживает своей улыбки. Такой он улыбался
всего нескольким людям на свете.
Подходящий момент, чтобы объясниться в своих чувствах, но Эммет все портит, говоря Нике необдуманную глупость, чем сильно ее обижает...
Цитата
Он не намерен терять женщину, которую, похоже, ждал всю жизнь, из-за какой-то ерунды. Завтра он горы перевернет, но добьется и ее прощения, и
доверия. Обязательно.
Но Вероника решается признаться ему в своей неполноценности( как считает сама), из- за чего не складывается ее личная жизнь, и она так уверена, что Эммет не захочет иметь с ней дело...
Раннее и неожиданное появление Голди напрягает и удивляет Эдварда, она ведет себя слишком напористо, нагло и пытается забрать Каролину. совсем не считаясь с доводами Эдварда и напрямую оскорбляя его семью...
Цитата
С каких пор наемные работники с таким упоением топчут в грязи работодателей?
Эдвард подсознательно чувствует, что ее злость и неадекватное поведение имеет свои причины..., но понять ее не получается.
Конечно, любое зло должно быть наказано, но для этого требуется время.
Большое спасибо за очень интересное продолжение.

0
8   [Материал]
  Вероника и Натос ищут попытки к друг другу подступиться еще больше, чем есть. Понравится, прижиться, обрадовать, доказать... они так хотят создать общую семью, что на многое готовы. Они видят, что все получится, видят, что все выйдет. Да и как может не получится, если столько всего совпало?..
Трудности бывают у всех, никуда не деться. Черные полосы, боль... У Вероники - свой крест. Она возвела это в такую степень, потому что другие мужчины, видимо, причинили ей боль cray Эммет же как никто ее понять сможет. Он сам столько лет считал себя Уродливой Смертью, от которой бегут женщины...

Голди Эдварда попросту раздражать начинает. Он помнит слова Беллы и ему не по себе hang1
А правды-то нет, да. Вот отсюда и он не может найти себе места.

0
3   [Материал]
  Эммет решил прибраться, так мило good
Бедная Ника, видимо, предыдущий опыт довел ее до отчаяния и она смирилась, что никому такая не нужна. Надеюсь Эммет сможет подобрать правили не слова.
Ох, и темная лошадка эта Голди. Интрига-интрига!!!
Спасибо))

0
7   [Материал]
  Эммет хочет понравится своей Бабочке, доказать, что он нормальный, хороший, заботливый и достойный.
И ему выпал шанс не только с пылесосом. Вероника напугана, дрожит, плачет... кто, как не Медвежонок, способен ее сейчас утешить?
Не исключено, что он помог ей заново поверить мужчинам girl_blush2

0
2   [Материал]
  Спасибо))) lovi06015  lovi06015  lovi06015

0
1   [Материал]
  Что же с Никой? Была больна или травмирована? А Голди- железная тетка! Надеюсь ее быстро разоблачат? А циничная какая! От таких, как она подростки и бегут из дома.

0
6   [Материал]
  Вероятнее всего, травма. Иначе генетически, она может ... не может, в общем cray

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]