* * *

Осенним ветром я буду где-то
Летать с тобой ветром по свету
Ты не поймёшь, а я незаметно
Шепну теплом: "Ах, солнце, где ты ?"

Пенка флэт-уайта медленно распадается на крошечные пузырьки. В изумрудной керамической чашке, чей ободок подведен нежно-розовым, кофе неторопливо остывает. Третий по счету кофе, но это уже не важно.
В рабочем чате сообщение от Эммета. Он принимает статьи о семейном ливанском кафе и израильском бистро без нужды в правках, с первой вычитки. Хвалит меня за профессионализм и скорость. Я, дописывая обзор на кондитерскую в средиземноморском стиле, специализирующуюся на гонконгских вафлях и домашнем мармеладе, невесело экрану макбука усмехаюсь. Скорость и профессионализм имеют свою цену. По крайней мере, сегодня.
В кофейне немноголюдно. Я была тут прежде всего один раз, когда посещала ее в рамках кофейного фестиваля. Обратила внимание на большую площадь, светлые стены и обилие длинных деревянных столов. Видимо, эта кофейня, вопреки всем другим, хочет занять и нишу коворкингов. На пару часов, с приятной атмосферой, запахом кофейных зерен и скромной картой мини-десертов. Впрочем, в этом районе - Адлерсхоф – в принципе кофеен мало. И мест, где можно посидеть, тоже. Я поэтому его и выбрала. Никто не станет тут искать.
Семь вечера. На улице уже совсем темно, пронизывающий ветер нещадно треплет кроны деревьев. Яркими всполохами время от времени пробивают окна фары машин, и я невольно вздрагиваю. Отворачиваюсь от окна, еще внимательнее, еще напряженнее вглядываюсь в экран компьютера. Концентрируюсь на абзацах статьи. На упоминаниях, описаниях, подборках... изредка посматриваю в свои заметки. Мне нужно сейчас работать. Работа – лучший из отвлекающих факторов. Иначе я сойду с ума.
...Я покинула душевую кабину лишь тогда, когда кожу стало пощипывать от излишней влаги, пара и тепла. Слезы не кончились, но будто бы смешались с хлорированной водой, медленными ручейками сползли в сток. Пришлось смыть неудавшийся макияж и легко тронуть тушью ресницы заново. Не знаю, зачем. Вероятно, чтобы веки, слегка опухшие, не так бросались в глаза посторонним. Волновала ли меня в принципе когда-то собственная бледность... правда, губы тоже побелели, а это минус. Не хотелось бы привлекать внимание, оно – последнее, что мне было нужно.
Я бы осталась дома. Заперлась, заварила чай, смотрела в окно, убиралась – все, что угодно. Но не работала бы. Дома – не смогла. К тому же Эдвард обещал приехать. Он приедет. Станет меня здесь искать. Не смирится, что не открою. Поднимется с Размусом. Напугает того. Все снова выльется в ссору – в лучшем случае. Может быть, теперь он ударит не стену рядом со мной. Теперь ударит меня. Господи, еще пару дней назад – пару часов назад! – это казалось самым невероятным событием на свете. Из другой реальности. Невозможной. С кем хоть когда-либо в жизни мне было безопаснее, чем с Эдвардом? К кому я обращалась при малейшем признаке тревоги, у кого всегда искала помощи и защиты, если она так требовалась? В худшие моменты моей берлинской жизни... когда Керр появлялся... Элис... Как быстро все может измениться.
Я высушила волосы феном. Аккуратно расчесала каждую прядь. Надела первое, что увидела в шкафу – темные брюки, майку, черную кофту с высоким воротом и длинными рукавами. На запястьях мало-помалу стали проступать синяки. Это было ожидаемо, но видеть их окружающим необязательно. Кулон с соколом я сняла, оставила на комоде. В шоппер – кошелек, макбук, ежедневник, мобильный телефон. Даже зарядки для него не взяла. Одна мысль, выжженая каленым железом – убраться из квартиры поскорее. Не приходить сюда. Переждать. Подумать. Отвлечься. Я никогда прежде так не хотела сбежать из дома...
В ежедневнике, где аккуратно подчеркнуты задачи на сегодня, теперь заполнены все квадратики. Я опасалась, что не вольюсь в рабочий ритм – потрясающее средство появилось, работоспособность на небывалой высоте. Осталось вычитать еще три обзора. И все. Нагнала план. Можно браться за завтрашний...
В восемь вечера у меня звонит телефон. Опасливо смотрю на экран, однако там емкое «папа». При условии, что с мамой мы общаемся раз в три недели, с отцом и вовсе не чаще раза в месяц. У него новая семья, у второй жены дети-подростки, с ними хлопот не оберешься. Я давно выросла. Мне кажется, для отца это – второй шанс. Он был слишком молод и беззаботен, когда родилась я, ему не дали как следует прочувствовать юность и запал всех возможных свершений. Дети все же нужны в осознанном возрасте. Когда ты их хочешь.
Мы недолго говорим. У меня спокойный голос, папа ничего не подозревает. Рассказывает мне о каких-то мелочах своей жизни, я даю краткий обзор своей. Не звонки, а данность, я бы сказала. Все всегда хорошо. Так и правильно. Чем дальше расстояние, тем меньше родным следует знать. Я придерживаюсь такого мнения.
Кладу трубку, пожелав отцу хорошего вечера. На заднем плане слышу, как его жена зовет детей к столу. Папе тоже пора.
Мне нужен еще один флэт-уйат. У мимо проходящего бариста (или официанта-бариста, не знаю, как вернее их называть) прошу обновить мой кофе. Парень удивленно оборачивается.
- Белла?
- Привет, Дам, - тихо выдыхаю я, выдавив улыбку. Увидеть Дамиано так далеко от кофейного бара «Сияние», мягко говоря, неожиданно.
Он поворачивается ко мне всем корпусом. Вместо темно-синего привычного фартука здесь у него матово-бежевый. Волосы с гелем убраны назад. Глаза подведены черной подводкой, это неизменно. Кажется, украшений в левом ухе стало больше – появилась еще одна небольшая серьга. Дамиано едва заметно хмурится, на его красивом лбу легчайший отпечаток беспокойства.
- Какими судьбами, Bellezza? (красавица, итал.)
- Искала место, чтобы поработать, - невесело усмехаюсь, окинув взглядом свой импровизированный офис, - а ты?
- Я подрабатываю тут пару раз в месяц, близко к одному из практических корпусов факультета. А где Птичка?
- Думаю, у себя.
- Я давненько не видел ее в «Сиянии». И тебя тоже.
- У нас некоторые сложности... в общении. Извини, Дам. Можно попросить у тебя флэт-уайт?
Смутившись, он поспешно забирает с моего стола пустую чашку. Но смотрит несколько пронизывающе, будто оценивает. Кивает.
Я прикрываю глаза, устало откинувшись на спинку стула. У меня уединенный уголок у окна, просторный стол, достаточное освещение, но при этом – уютное, теплое, желтое. Незаметное место. Было.
Как же я не настроена сейчас ни с кем разговаривать...
Дамиано приносит мне кофе через пару минут. Игнорирует свободный стул, присаживается перед моим столом на корточки, ровняясь ростом. Я невольно вздрагиваю. Он хмурится сильнее.
- Что-то произошло, Белла? – аккуратно зовет он.
Дамиано очень хороший. Более того – он очаровательный. Вопреки эпатирующей внешности, что не так часто случается, бесконечно добрый и дружелюбный человек. Улыбается. Умеет варить кофе. И, похоже, слушать. Надеется, что может быть полезным.
- Ничего.
- Я могу сделать вид, что не замечаю этого. Но так неправильно. Ты ведь плакала.
Сажусь ровнее, с самым невозмутимым видом взглянув на свой флэт-уйат. На молочной пенке умелой рукой изображен лебедь. У него клюв-сердечко. И крылья так широко раскрыты... он в полете.
- Небольшая ссора, так...
Он тревожно заглядывает мне в глаза. Опасается спрашивать, немного поджимает губы. Но решается.
- То, что Элис мне говорила... это правда?
Я безрадостно хмыкаю.
- Смотря, что она тебе говорила.
- Будто ты с ее отцом... вроде вы как... встречаетесь?
Отлично, Элис. Дамиано в курсе. Интересно, она целенаправленно просвещала его в «Сиянии»? Боже, Даму, который так долго решался позвать меня на свидание! Которому я нравилась! Да зачем же?!
Я хочу ответить, что это не ее дело. Или рассмеяться и сделать вид, будто это все глупости. А может, и вовсе уверенно кивнуть и отослать Дамиано. Но говорю совсем другое:
- Он ее отчим. Не отец.
Молодой итальянец, нахмурившись сильнее, растерянно смотрит куда-то за мою спину. Подводка и острые скулы делают его лицо особенно выразительным. В левом ухе три серьги – платиновая, в виде кольца, серебрянная, в виде кинжала, и еще одна совсем небольшая, вроде бы золотая, в форме птицы. Я с силой сжимаю губы. Не хочу снова расплакаться.
Из-за барной стойки Дамиано зовут. Там уже небольшая очередь, какой-то мужчина в кожаной куртке нетерпеливо потирает в руках смятую банкноту. Дам оглядывается на своего напарника, резво кивнув.
Осторожно накрывает своей ладонью мою руку. Только сейчас замечаю, что зачем-то сжимаю ее в кулак.
- Ты будешь здесь до девяти, Белла?
- До девяти?..
- В девять практически никого нет. Мы сможем поговорить. Я буду рад тебя выслушать, если тебе это нужно.
- Дам...
- Правда, Bellezza, - утешительно улыбается он краешком губ, самыми кончиками пальцев погладив мою кожу, - оставайся, пожалуйста.
Я знаю, что это лишнее. Я много лишнего говорю последнее время. Но в этот вечер ощущаю себя настолько разбитой и потерянной, что просто не могу сдержаться:
- Я и не собиралась уходить.
Дамиано мягко, тепло мне кивает. Красиво, добродушно улыбается. Обещает вернуться после девяти. Спешит к прилавку, на потрясающем немецком сделав комплимент собравшимся у кассы. Умеет быть душой компании, отлично коммуницирует с людьми. Цепляет. Может быть, поэтому я ему и верю?.. Мне сейчас очень нужно кому-то верить.
Я отправляю Эммету еще два обзора. Отвечаю фотографам, ответственным за снимки заведений. Просматриваю переданные мне Адольфом снимки. Перелистываю ежедневник и вношу задачи на завтра. Допиваю флэт-уайт.
В начале десятого айфон оживает пронизывающей вибрацией. «The Falcon». Я сглатываю, отодвигаю его подальше. Напряженно смотрю в окно, пока вызов не заканчивается. Немудренно, что начинается снова.
На мгновенье панически пугаюсь, что Эдвард отыщет меня и здесь, в самом нетипичном месте, какое только знаю, какое лишь могла выбрать. Успокаиваю себя. Это невозможно. Сегодня он меня не найдет.
Вызов начинается в третий раз. Сводит с ума.
Я не выдерживаю. Сбрасываю. Выключаю на мобильном и вибрацию, и звуковой сигнал. Новое сообщение приходит беззвучно.

Понедельник, 15 ноября. Моя история сообщений.
The Falcon, 21.07:
«Meine Schwalbe, я вел себя неподобающе и прошу у тебя прощения. Дай мне загладить вину. Я хотел бы поговорить. Ты дома?»

Слышу биение сердца где-то в горле. Глаза саднят. Игнорирую сообщение. Пару секунд смотрю на айфон и не знаю, что с ним делать. А потом поступаю радикально: выключаю его, убираю со стола в шоппер, отодвигаюсь дальше. Сегодня говорить я с ним не стану... не смогу.
Дамиано выходит из-за стойки бариста, забирая с нее две чашки. Умело несет их к моему дальнему столику, не разлив и капли. Обходит немногочисленных посетителей, поздоровавшись с кем-то из парней. Ставит передо мной розовую кружку с удобной маленькой ручкой. Матовую на ощупь.
- Я могу присесть?
- Это все правда... не так важно, Дамиано, - бормочу я, из последних сил борясь со слезами, - я просто... не знаю... глупо.
- Глупо дать капучино остыть, - переводит тему Дам, легко улыбнувшись, - он-то идеальной температуры.
Я усмехаюсь, благодарно посмотрев парню в глаза. Темные и очень добрые. Он правда хочет мне помочь. Придвигаю чашку ближе к себе. Пахнет потрясающе.
Впрочем, с первым же моим движением лицо Дамиано неудержимо мрачнеет. Доброта из глаз испаряется. Теперь там жесткость.
- Он причинил тебе боль?
Поспешно натягиваю рукава кофты ниже.
- Нет.
- Ударил? – настаивает итальянец, требуя честного ответа. Дышит тихо, но я вижу, как раздуваются его ноздри. Злится.
- Он не поднимал на меня руку. Нет. Пытался удержать, разве что... не рассчитал силу.
- Что это за «небольшая ссора», где пытаются удержать, Белла?
Я отстраняюсь от стола, отставив капучино. Обнимаю сама себя, пространно посмотрев на зал за спиной Дама. Он, неглубоко вздохнув, берет себя в руки. Говорит куда спокойнее, вкрадчивее.
- Я не хотел тебя напугать, извини. Я слушаю. Если есть что-то, чем тебе надо поделиться, я слушаю, Белла.
Я глубоко вздыхаю, задумчиво оглядев кофейню. Каждую ее деталь, каждое украшение. Напарник Дамиано за стойкой включает кофеварку. Какая-то девушка поправляет волосы у зеркала. Юноша с напряженным лицом вглядывается в компьютер, вводя что-то из записной книжки. Звенит колокольчик у двери. Заходят мужчины. Эдварда среди них нет.
- Я не знаю. Не знаю, что мне говорить и не знаю, что делать... я... я будто бы за себя не отвечаю, Дамиано, - с толикой отчаянья признаюсь, впервые посмотрев на него так откровенно. Парень действительно слушает и очень внимательно. Такая забота никак не вяжется с его образом, весельем, прежним нашим общением. Сегодня день, перевернувший мир с ног на голову – не иначе.
- Чем бы ни были обоснованы его действия и слова, Белла, он – мудак. Тем более, если такой взрослый. Старый мудак.
Я зажмуриваюсь. Открываю глаза.
- У тебя были отношения, Дам?
Он пространно кивает. Чуть смущается.
- Давненько. На первом курсе.
- Ты... решал что-то за вас обоих? Тебе хотелось?
- На какой фильм пойти на первом свидании, - пожимает плечами тот, задумавшись, - может, какой ресторан забронировать. Что-то такое.
- Он хочет решать, где мне работать. И на чем ездить. И... и много чего еще. Ох черт!
Я закрываю лицо ладонями, что есть силы кусаю губы. В горле знакомо саднит.
Это нерационально, глупо, безответственно – как минимум по отношению к Дамиано – делиться с ним всем этим. Мне бы молчать. Мне бы убраться куда-то. Но куда?.. Я хочу поговорить. Он прав, бесчеловечно прав, я хочу говорить, мне нужно, чтобы кто-то выслушал. Я так глубоко погрузилась в наши с Эдвардом отношения, мне так было хорошо с ним, что вокруг ничего и не существовало... а на деле нет даже человека, кроме него, к кому я могла бы обратиться... кто мог бы хотя бы меня послушать. И если Дамиано хочет... хотя бы немного... могу ли я позволить себе? Имею право?..
- Bellezza, никто и ничего не может за тебя решать, если ты сама этого не хочешь, - Дамиано осторожно касается моего плеча, медленно, безопасно его погладив. Голос звучит уверенно. – Я знаю, что эти мужчины таким грешат. Те, кто взрослее и, как они думают, умнее. Стоят на ногах уверенно и подчиняют мир. Порой в грезах, не знаю про того, с кем ты общаешься. Но если тебе не нравится, если ты против, он никак не может принимать решения, что касаются тебя. Тем более такие важные, как работа и стиль жизни.
Я делаю частые, неглубокие вдохи. Борюсь со слезами. Глаза сегодня явно на мокром месте.
- Элис меня предупреждала. Еще в начале, когда не знала... говорила. Я отмахнулась.
Дамиано добирается до моей ладони, аккуратно пожимает пальцы.
- Когда успокоишься и будешь готова, поговори с ним. На нейтральной территории, не наедине. Можешь прийти сюда, я прослежу, чтобы он тебя не тронул больше. И если хочет, чтобы ваши отношения продолжались, остановит этот тотальный контроль. Возьмет себя в руки.
Недоверчиво смотрю на Дама. Но он уверен, более чем на сто процентов уверен в том, что говорит. В каждом своем слове. На мгновенье мне представляется, каково было бы встретиться с ним до всей истории с Эдвардом. Если бы он решился пригласить меня на свидание раньше. Если бы я ответила согласием. Может, не было бы встречи в «Форуме»... и всего этого. И Эдварда бы не встретила... но разве же могла бы я влюбиться в кого-то сильнее, чем в него? Это возможно?..
Тронуто пожимаю пальцы молодого итальянца в ответ. Он улыбается.
- Ты замечательный, Дамиано.
- Да, вполне себе неплохой бариста, - отшучивается.
Я знаю, он понимает меня. Не требует никаких уточнений, просто кивает. И вправду – замечательный.
- Ты не знаешь, здесь неподалеку есть отель? – спустя какое-то время обоюдного, на удивление уютного молчания, зову я. За окном кофейни снова свет фар. Успокаиваю себя как могу. Это не Эдвард.
Дам, подняв голову, вопросительно глядит на мой недопитый капучино. Свой доппио он так и не тронул. Потихоньку пропадает насыщенный кофейный запах, напиток остывает.
- Зачем тебе отель?
- Я не могу вернуться домой сегодня.
Лицо Дамиано вытягивается, но он как может старается с собой совладать. Благодарен мне за доверие и откровенность. Не хочет разрушить настрой нашего разговора.
- У него... есть ключи? Если ты опасаешься физических действий, надо идти в полицию, Белла. Я могу пойти с тобой.
- Нет. И ключей нет. И на второе – тоже нет, - быстро качаю головой, нахмурившись, - просто он довольно настойчив, дружит с моим консьержем... долгая история. Так что, есть неподалеку отель? Или B&B, я не знаю. Что угодно.
Дамиано с минуту молчит. Оценивающе на меня смотрит.
- Моя квартира в квартале отсюда. Переночуй там.
Вечер становится еще интереснее.
- Я не могу, Дамиано.
Итальянец, впрочем, своей идеей удовлетворен. У него загораются глаза.
- Еще как можешь, Белла. Мой сосед в отъезде, я посплю в его комнате. У тебя будет абсолютно безопасное и закрытое пространство в виде моей. Отелей как таковых здесь нет, только хостелы. Я не хочу, чтобы ты ночевала в хостеле. Тем более уже поздно что-то искать.
- Все равно, Дам...
- Я обещаю тебе полную неприкосновенность, если ты беспокоишься об этом. И это нормально – беспокоиться. Я всего лишь хочу знать, что с тобой все в порядке, понимаешь? И ты не уйдешь из кофейни в ночь. Прошу тебя.
- Дамиано, это очень мило с твоей стороны и я ценю такую помощь, но я не могу. Извини.
Он неглубоко вздыхает.
- У тебя есть кто-то еще, к кому можно обратиться? Где переночевать? Тогда я провожу тебя туда.
Мой круг знакомств в Берлине потрясающе широк. Этим поздним вечером, в богом забытой кофейне незнакомого района, понимаю это как нельзя лучше. Элис. Эдвард. Оба недоступны сегодня. Никак.
Дамиано предполагал такую мою реакцию. Видит, что закусываю губу и думаю, понимает, что ответ очевиден. Но не делает из этого спектакля. Тихо ждет моего признания.
- Нет.
- Ну вот видишь, - мягко и медленно, никак не торопя, отзывается. Все еще гладит мою ладонь. – Пожалуйста, Изабелла. Я не хотел бы, чтобы сегодня ты оставалась совсем одна.
Вздрагиваю. Когда-то точно такую же фразу, точно таким же поздним, дождливым и промерзлым вечером сказал мне Эдвард. И я осталась у него в Шарлоттенбурге. История и вправду тянется по спирали, ленте Мебиуса. Нам не предвидеть новый ее поворот.
Я вздыхаю. Сажусь ровно, делаю глоток остывшего капучино.
- Ладно. Спасибо тебе, Дамиано.
Он расцветает, широко, облегченно улыбнувшись. Легко пожимает мою руку.
- Ты меня обрадовала, Bellezza. Я закончу здесь в одиннадцать. Подождешь меня?
- Да. У меня еще есть работа.
- Отлично! – Дамиано поднимается со своего места, забирая и доппио, и капучино. Дает какой-то знак напарнику за стойкой.
Он уходит, но уже через пять минут возвращается. Ставит на стол еще одну чашку флэт-уайта и блюдечко с бирюзовыми макарунами. Качает головой на мое удивление. Говорит, что это за счет заведения почетным поздним гостям. На его искреннюю улыбку я не могу не улыбнуться в ответ. Пусть и совсем слабо.
Открываю макбук, возвращаю на рабочий экран недочитанный обзор на одну из пекарен района Митте. Мне и вправду есть чем заняться – а это отвлекает.
Кофейня заканчивает работу в одиннадцать часов вечера. Дамиано надо закрыть смену, но он просит напарника, Себастьяна, подменить его сегодня. Тот не задает вопросов, увидев меня. Дам отмахивается от парня, но подает мне мою куртку. И придерживает дверь, когда выходим на улицу. Дождь прошел, снег еще не выпал, а вот ветер остался.
- Хочешь, вызовем такси? – подняв ворот своей куртки, предлагает итальянец. Как ему удалось привыкнуть к такой погоде после тепла родины, остается для меня загадкой. Но выглядит Дамиано вполне бодро.
- Я бы лучше прогулялась.
Он кивает, указывая мне направление. Высокие старые дома неприветливо смотрят с высоты в пять и семь этажей. Типичная берлинская застройка прежних времен. Мало что осталось нетронутым после бомбардировок. По мокрой плитке тротуара мы какое-то время идём молча. В такой час открыты лишь овощные лавки индусов и пара сомнительных кафе. У фонарей резкий желтый свет. Мне не нравится.
Дамиано живет на углу большого перекрестка. Но тут сегодня тихо, совсем не так, как на Александерплатц или в Шарлоттенбурге. Блокирую мысль о районе Эдварда. Могла ли представить, хотя бы отдаленно, что когда-то мне потребуется этот навык. Не думать о нем.
В подъезде тепло, пахнет какими-то специями. Лифт, скрежеща тросами, подъезжает через минуту. Нам нужен четвертый этаж.
- Вы снимаете квартиру вдвоем с соседом? – пока едем, интересуюсь я. На голых серых стенах нет ни объявлений, ни даже инструкций пользования лифтом. Несколько кнопок затерты, цифр не видно.
- Да. Альфредо. Тот еще книжный червь, - откинув с лица влажные волосы, отзывается Дам. В свете лифта его черная подводка выглядит несколько пугающе. – Он уехал к родителям, у нас как раз кончились лекции.
- Он тоже из Италии?
- Сицилия. Их нельзя называть итальянцами, - хмыкает парень, расстегнув куртку, - но по сути, да.
Входная дверь закрыта на два замка. Дамиано ловко и быстро их отпирает. Включает свет.
Квартира небольшая, но очень уютная. Про нее было придумано это слово. Даже не скажешь, что тут живут двое студентов-парней. Очень чисто, свежо и на удивление теплый свет ламп, несколько приглушенный. Никакой чрезмерной яркости. Ровные стены с неконфликтными желтоватыми обоями, деревянный пол, три окна. В крошечной гостиной – один диван с двумя подушками. Маленький телевизор. Книжный шкаф. Кухня с холодильником и единственной кухонной тумбой, она же вмещает раковину. В коридоре три двери – все с плакатами звезд итальянской эстрады. Дамиано смущенно усмехается, но я лишь улыбаюсь.
- У вас здорово.
- Довольно обычно, но спасибо. Проходи, Белла. Ты голодна?
- Скорее нет, чем да, Дам.
- Итальянский прошутто с грано подано или моцареллой, аккомпанемент в виде песто и хрустящей чиабатты, - подмигивает он, уловив некоторую неуверенность моего ответа. Гостеприимно открывает дверь ванной комнаты, где можно помыть руки.
Я стараюсь не окунаться в несвоевременные воспоминания о первом вечере в Шарлоттенбурге. Я сейчас в совершенно другом месте. И хозяин апартаментов 277 имеет к этому самое непосредственное отношение.
- Ты говоришь прямо-таки как ресторатор...
- Я учил наизусть меню не одного заведения, Белла. Я все устрою.
Эта фраза и вовсе бьет наотмашь. Мучительное чувство дежавю прячу в скорейшем стремлении попасть в ванную. Включаю воду. Легче. Смотрю на свое отражение в маленьком зеркале, довольно плачевное, и мне до боли грустно. Я разочарована, вот оно, то самое слово. Я не понимаю причину подобного поведения Эдварда. Его слов. Действий. Этих ударов. И как страшно горели его глаза... господи, я никогда такого не видела. Я не хочу пережить это снова.
Намеренно спускаю рукава кофты совсем низко, благо она мне чуть большевата. И тепло, и спокойно – синяков не видно. Если бы простыми отметинами можно было решить это дело... гематомы быстро пройдут. Но заметный след остался куда глубже.
На кухне у Дамиано на небольшой зеленой тарелке уже нарезанный прошутто, кусочки грано подано и маленькие шарики моцареллы. На отдельном блюдце – чиабатта, в банке с чайной ложкой – песто, судя по всему, домашний, никаких этикеток. Дам извиняющимся кивком указывает на кока-колу, это все, что есть из напитков. Я заверяю его, что колу люблю.
- Очень вкусно, - тихо признаю, попробовав сыр и прошутто, - ты привозишь это из дома?
- Скорее родители отправляют, - посмеивается он, подвигая ко мне банку с песто. – У них ферма. Попробуй, все «naturale e fatto in casa», натуральное и домашнее. Они шутят, что по-другому в Италии и не бывает.
- Ты родом из Рима, кажется?..
- Буфалотта, деревушка в десятке километров. Очень живописная. Не Тоскана, конечно, тем более не Амальфийское побережье, но определенно со своим шармом.
Дамиано выглядит счастливым, когда говорит о доме. Весь его экстравагантный образ теряется на фоне такого по-детски впечатленного, нежного выражения лица. И улыбки, конечно же. Может быть, я привыкаю к особому стилю Дама и его внешности, но ничто из этого меня больше не удивляет. Хотя и не оставляю мысль, что под всем этим гримом и тщательно продуманным образом скрывается куда более симпатичный и открытый парень. Возможно, несколько застенчивый... но разве же это недостаток?
Я пробую соус песто.
- Знаешь, я была в разных итальянских заведениях здесь, Дам. Но они и рядом с этим не стояли.
Ему приятен мой комплимент, хоть и самый что ни на есть искренний. Дамиано наклоняет голову, по-мальчишески усмехнувшись. Накладывает себе на чиабатту еще кусочек прошутто.
- Верю на слово, Bellezza.
Какое-то время мы едим в тишине. За стенкой, из соседней квартиры, доносится довольно громкая музыка. Что-то из современного немецкого рэпа.
- Что с едой у них, что с музыкой, - бормочет Дам, делая глоток колы. Качает головой. – Не верится, что Бетховен и Бах тоже родом из Германии.
Я прикрываю глаза при упоминании Баха. На одну-единственную секунду. Это невозможно. Все напоминает мне об Эдварде. Весь этот город как будто им пропитан... даже в квартире Дамиано.
- Итальянские песни мне нравятся больше, - поддерживаю разговор, дабы парень не уловил заминки, - когда я была маленькой, родители часто их слушали.
- У тебя есть любимец среди современных исполнителей?
- Как такового, наверное, нет... мне в принципе нравятся композиции на итальянском. А голоса такие сильные... еще и с хрипотцой. Очень здорово.
Дамиано пронзительно смотрит на меня пару секунд. Хмыкает, слегка отодвинув от себя тарелку. Опирается обеими руками на стол, устроившись удобнее. И без какой-либо музыки, подготовки и прелюдий, идеально попадая в такт, начинает негромко напевать неизвестные мне слова. На итальянском, конечно же.
- Coraline bella come il sole, Guerriera dal cuore zelante, Capelli come rose rosse, Preziosi quei fili di rame, amore, portali da me. Se senti campane cantare, Vedrai Coraline che piange. Che prende il dolore degli altri. E poi lo porta dentro lei.
(Коралин, прекрасная, как солнце, Воительница с горячим сердцем, Волосами цвета красных роз. Эти медные нити драгоценны, любимая, приблизь их ко мне. Слыша звон колоколов, Можно увидеть плачущую Коралин. Она берёт чужую боль себе)
Постепенно его голос становится громче, из печальных и полусорванных нот вырастает значимый, сильный тембр. Хрипловатый, низкий, одурманивающий. И безупречно мелодичный. Дамиано поет для меня посреди собственной квартиры, здесь, в Берлине, на родном языке. И я так жадно вслушиваюсь, так внимательно на него смотрю... запоминаю каждую деталь образа, каждое маленькое выражение глаз. Песня приближается к какому-то финалу, достигая наивысшей точки, и Дамиано улыбается, не прекращая петь.
- O la luce di sera, E in cambio non chiedo niente, Soltanto un sorriso. Ogni tua piccola lacrima è oceano sopra al mio viso.
(Я буду солдатом, Или светом в ночи, И я не прошу ни о чём взамен, Лишь об улыбке. Каждая твоя слезинка – это океан на моём лице).
Он заканчивает, медленно сводя мелодичные слова к полной тишине. Продуманно, профессионально, без труда. Слегка пунцовеют его щеки, но улыбка остается искренней и задорной. Песня грустная, слова, думаю, тоже... а улыбка такая веселая. Я ошеломленно вслушиваюсь в звенящую тишину между нами почти тридцать секунд.
Аплодирую ему. И вот теперь Дам по-настоящему краснет, отмахнувшись от моих аплодисментов.
- С ума сойти, Дамиано!
- Да ладно, Белла. Мелодичный итальянский, вот и весь секрет. Еще одна песня в твоем арсенале.
- Но это на самом деле очень красиво, - упорствую я, - что за песня? Я ее прежде не слышала.
- Может быть, когда-нибудь еще услышишь, - хитро увиливает парень, забирая со стола пустые стаканы от колы. Ставит их в раковину. Предлагает мне еще моцареллы.
- Подожди, ты что, сам написал ее?.. – отстраняя блюдце с сыром, что протягивает, настаиваю я. Дамиано закатывает глаза, убирая моцареллу в холодильник. Пожимает плечами.
- Ну да. Коралин была моей первой девушкой. Эта песня... отчасти про нее, - краснеет он. Думается мне, лирика в этой мелодии подходит не только Каролин.
- Но послушай, тебе ведь нужно петь! Помимо того голоса, которым наделен, ты еще и пишешь песни, Дамиано! Я думала, мы шутили про рок-группу...
- Это давняя история, Bellezza. Родители бы никогда не одобрили концертной деятельности и певческих ритуалов, я думаю, ты понимаешь. Профессия и университет – это святое. Они ушли в фермерство спустя двадцать лет в юриспруденции.
- Тебе не обязательно становиться доктором математических наук. После бакалавриата вполне можно было бы...
- Математика – моя вторая страсть, все в порядке, Белла. Но мне очень приятно слышать это от тебя, спасибо.
Я помогаю ему убрать оставшиеся тарелки со стола. Останавливаю нас у раковины, поставив остатки грано подано на безопасное от нее расстояние.
- Если тебе выпадет шанс, прошу, не отказывайся. Так много конкурсов... да хоть «Евровидение», Дам! Пообещай мне.
- Ты настроена весьма решительно, - посмеивается итальянец, однако глаза его загораются и гаснут, впечатляя меня своей глубиной.
- Еще бы.
Дамиано пронзительно смотрит на меня всего одно мгновенье. А потом резко опускает глаза и отходит, сделав вид, что просто пришло время помыть посуду. Воздух вокруг электризуется. Видит Бог, я не хотела.
Мне нечего сказать в свое оправдание. Я знаю, что нравлюсь Дамиано, верю тому, что он помог мне из благих побуждений и не будет ни на чем настаивать. Однако лишние вопросы никому не нужны. Дам хороший. Я буду вести себя в рамках приличий, максимально сдержанно и осторожно. Не хочу создавать ему проблем. Еще больших, чем уже создала...
Рассматриваю плакаты на дверях, пока он торопливо заканчивает с тарелками. Эти несколько минут перерыва нам обоим нужны. Потом же парень, отряхнув руки, пригласительно открывает для меня дверь своей комнаты.
- Ты правда уверен, что это удобно?..
Глупо спрашивать теперь. Но, словно бы очнувшись от какого-то оцепенения, лишь теперь я вспоминаю, что фактически выселяю Дамиано из его постели. Как это вообще... спать в его постели? Что же я такое делаю сегодня?!
- Более чем, Белла. Проходи.
Он включает свет, наскоро убирает с покрывала учебники математики и свои рабочие тетради. На деревянном столе их уже стопка, теперь еще больше. Там же ноутбук и наушники. Дам освобождает место для моего шоппера на прикроватной тумбе. Искренне хочет, чтобы мне было комфортно.
- Тут довольно тесно, но спится хорошо, - нервно бормочет он, наблюдая за моей реакцией. Но комната милая, хоть и небольшая – кровать, стол, стул и тумба, возле нее комод. Стены светло-голубые, на них пара каких-то схем, напротив постели – белая доска с формулами, написанными разноцветными маркерами. Дамиано и вправду всерьез настроен получить высший балл по математическим наукам.
- Здесь очень здорово, Дам, - тихо отвечаю я, повернувшись к нему. Робко улыбаюсь, но делаю все, что от меня зависит, дабы улыбка эта оказалась искренней. – Я правда очень благодарна тебе за помощь. И за заботу.
- Мы же друзья, Bellezza, - обезоруживающе улыбается молодой итальянец, ласково взглянув на меня сверху вниз. Он ненамного выше, но разница все же есть. От его джемпера пахнет кофе и песто. Забавное сочетание. – Ты помогла мне, теперь мой черед.
- Когда я помогла тебе?..
- При собеседовании в «Сияние». Назвала мой флэт лучшим, что когда-либо пробовала, прямо в лицо боссу. А он ведь сам выбрал тебя как тайного дегустатора.
- Серьезно? – усмехаюсь, недоверчиво взглянув в темно-карие глаза. - Этот невысокий немец в очках – владелец «Сияния»?
- В кофе мало что понимает, за это отвечает его жена. Но набирает персонал он. Я так и не сказал тебе за тот случай «спасибо», Bellezza. Исправляюсь. Спасибо.
- Prego (пожалуйста, итал.).
Дамиано тепло посмеивается, включив прикроватную лампу. Отступает к двери.
- Я тебя не потревожу, не беспокойся.
- Я тебе верю, Дамиано.
Он тронут моими словами. Тихонько прикрывает за собой дверь.
Я долго не могу заснуть этой ночью. Причина не столько в новом месте, мне тут достаточно спокойно, сколько в насыщенном на события дне. Еще утром все казалось куда проще и светлее. Теперь, в ночной темноте этого района, в одной квартире с Дамиано, мне кажется, я в каком-то тупике. Не знаю, что дальше делать и куда идти. Я до жуткой горечи сожалею, что произошло в Шарлоттенбурге. И себя жаль, и Эдварда. Но как только вспоминаю его лицо... этот тон, слова... он признал свою ошибку, уже признал... а я все никак не могу успокоиться. Мне нужно поговорить с ним, а я не решаюсь. Я боюсь. Господи, как же абсурдно, что я его боюсь. Саднят синяки на обеих запястьях. Заметные, полукольцами, точь-в-точь его пальцы. Я сплю в майке, отложив кофту на стул. Телефон уже давно отключила.
Так странно... кулона с птицами на мне больше нет. Защита снята? А она действовала от самого Сокола?.. Соколу ведь свойственно ласточек разрывать.
Ночь тянется бесконечно. Я засыпаю, но лишь на короткие промежутки. Мне ничего не снится, я ничего не пугаюсь и никуда не иду, не встаю с постели. Ворочаюсь, откидывая одеяло, притягиваю обратно. Жду рассвета. И радуюсь, что не осталась в своей квартире, как бы ребячески это ни выглядело. Спасибо Даму, что не дал мне быть одной этой ночью... совсем одной в огромном и чужом Берлине. Разве же смогу я когда-то принять его своим городом?..
Дамиано встает в начале седьмого. Я слышу приглушенный хлопок двери из другой спальни. На улице начинают появляться машины. Включается душ. Не стану выходить из комнаты прежде, чем он закончит, дам ему спокойно собраться на занятия. Рано же он встает.
Сажусь на постели, со дна шоппера достаю мобильный телефон. Ночь кончилась. В соседних домах загораются окна.
В полной темноте маленькой спальни я включаю айфон, мигнувший предупредительным белым светом.
С силой вдыхаю, постаравшись не кусать и без того пострадавшую за последние сутки губу. Она уже кровоточит.
Тридцать семь пропущенных вызовов. Все с одного номера.
И семь сообщений. У меня дрожат пальцы, когда открываю их список, но не останавливаю себя, стараюсь быть смелой. Сама приняла решение выключить мобильный. А Эдвард сам принял решение так себя вести.

Понедельник, 15 ноября,
Моя история сообщений.
The Falcon, 21.51:
«Изабелла, если ты задерживаешься, я подожду. Я у твоего дома. Дай мне знать, когда можно зайти»

Листаю дальше.

Моя история сообщений.
The Falcon, 22.24:
«Белла, пожалуйста, ответь на мой звонок. Я прошу прощения. Такого больше никогда не повторится. Давай поговорим!»

Его «пожалуйста» режет меня по живому. Приникаю затылком к холодной стене.

Вторник, 16 ноября,
Моя история сообщений.
The Falcon, 00.02:
«Schwalbe, уже полночь! Размус говорит, ты не возвращалась. Где ты? Я приеду куда скажешь. Прошу тебя».

И снова – приеду. Ну конечно же. Все, что я делаю последние двадцать четыре часа – чтобы он не приехал! Не смог! Уже и Размус подключился... черт!

Моя история сообщений.
The Falcon, 00.45:
«Schatz, я подниму на ноги весь Берлин через час, если ты мне не ответишь. Хотя бы одно сообщение. Что ты жива. Пожалуйста».

Звучит угрожающе. И отчаянно. И нелепо. И горько. Я чувствую тихое, едкое чувство вины. Вспоминаю сказанные им слова. Они того стоили? Всего этого?.. Не знаю. Сжимаю зубы, потому что не знаю. Снова хочется плакать. Я разведу Даму здесь такую сырость, что ему в жизни не вытравить плесень.

Моя история сообщений.
The Falcon, 01.57:
«Белла. Делай со мной что хочешь. Любые наказания. Но позвони. Дай тебя услышать. Одно слово и я тебя не потревожу».

Делаю глубокий, максимально заполняющий легкие вдох. И выдох. Господи.

Моя история сообщений.
The Falcon, 04.43:
«ИЗАБЕЛЛА!!!»

Итоговое сообщение. От Эдварда. Отправлено меньше двух часов назад. И на этом и звонки, и сообщения обрываются. Но есть еще одно непрочитанное. Я с изумлением узнаю, что от Элис.

Моя история сообщений.
Элис, 03.08:
«Белла, меня абсолютно не заботит, что там у вас происходит, но Эддер намерен искать тебя через полицию, уже даже был в «Шарите». Он точно с ума сойдет. Ты вообще жива?»

Смолкает вода в душе. Слышу, как Дамиано ставит на огонь турку с кофе. Шесть двадцать пять утра.
Обхватываю себя руками, пару секунд смотрю на мобильный, как на злейшего врага. Ну и к черту. Набираю номер Эдварда. Пальцы дрожат.
...Он берет трубку после первого гудка. Мне кажется, еще до него, но смартфон к такому непривычен, не успевает. Никогда не видела, чтобы так быстро отвечали на телефон.
Впрочем, Сокол молчит.
- Я в порядке.
Он выдыхает, я слышу. Все, что слышу – звенящую тишину и совсем немного – его дыхание. Чувствую на щеках слезы. Ничего не могу с ними поделать.
- Где ты, Schönheit?.. – у Эдварда очень тихий, севший голос. Уставший и потерянный. Он не надеется, что я отвечу. Но и нотки облегчения от того, что слышит меня, проскальзывают. Как же мы так потерялись...
Плачу сильнее, когда слышу его. Что теперь делать. Что со всем этим делать?..
- Я не дома.
- Я знаю. Можешь сказать мне, где?
Так странно говорить с ним сейчас. И здесь. В этой кромешной темноте, в чужой постели. Я творю немыслимые вещи, когда мне плохо. Теперь знаю о себе больше. И знаю еще, что, не глядя на все желание такой же болью, как он причинил мне, отплатить Эдварду, седых волос я ему явно добавила. Это гложет.
- Я в порядке и не дома. Поговорим позже.
Сокол вздыхает. Сдерживает себя изо всех сил.
- Когда ты могла бы уделить мне время?
Задумываюсь на мгновенье, глянув в окно. Там уже вовсю ездят машины.
- В среду в семь вечера в «Сиянии». Тот кофе-бар, откуда ты меня забирал.
- Schönheit, не выключай мобильный, пожалуйста.
- Ты услышал меня?
- Да. Извини меня за то, что произошло. Я буду в баре в среду в семь. Только не отключай больше телефон.
- Хорошо, Эдвард.
Я жду, что он положит трубку. Но он молчит и не делает этого. Тоже ждет?
Резко выдыхаю, отключаю вызов сама. Сжимаю зубы и утыкаюсь лицом в подушку. Это нужно просто пережить. Просто... просто пережить...

Часть 2.1

Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1