Я возвращаюсь из ванной, на ходу вытирая волосы махровым розовым полотенцем. Эдвард находит меня взглядом, обернувшись на щелчок выключателя. Ласково, очень мягко улыбается. Меня трогает такая реакция на мое появление.
Присаживаюсь на простыни рядом с ним, легко погладив по ладони. Кожа у Эдварда на удивление прохладная.
- Как ты тут?
Он едва заметно, устало прищуривается, потянув мою ладонь на себя.
- Соскучился. Иди ко мне, Schönheit.
Оставляю полотенце на спинке постели, с удовольствия забираясь под одеяло. Эдвард сразу же утягивает меня к себе, не изменяет свои принципам. Быстро и уверенно, не дав опомниться, поворачивается на бок и прижимает к груди. Он пахнет домом, собой и нашим кондиционером для белья – самый привычный для меня набор ароматов. А еще Эдвард теплый – и это всегда, совершенно точно всегда будет плюсом в климате штата Мэн.
- Однажды ты перестанешь зябнуть, - шепчет мне на ухо, накинув сверху одеяло, когда так откровенно жмусь к нему поближе.
- Вряд ли здесь воцарится климат Луизианы.
- Ты привыкнешь, - подбадривает, неслышно усмехнувшись. Целует мои волосы, путается пальцами в прядях. Вздыхает.
Это спокойствие. Мое самое полноценное, самое глубокое, исчерпывающее спокойствие. Вот так вот лежать с Эдвардом – и пусть там хлопья снега кружат над океаном, пусть буйствуют волны, пусть мрачнеет небо и идет бесконечный, неостановимый град. Я дома. С ним я всегда дома. За всю свою жизнь я никогда так очевидно этого не ощущала.
И все же, есть в атмосфере нашей спальни что-то тревожное этим вечером. Эдвард касается меня нежно и бережно, но как то уж слишком медленно. И тишина почти звенящая, будто бы в ней что-то прячут. Эта среда оказалась не самым легким днем, но куда лучшим, чем предыдущая. Фабиан жив. Гийом почти полностью спокоен. И мы вместе. Даже приезд Террен завтра не может это омрачить. Или?..
- Расскажи мне.
Эдвард удивленно выдыхает, резко опускается его грудь под моими пальцами.
- О чем, Белла?
- Тебя что-то волнует.
Он как-то растерянно, очень медленно гладит пальцами мою спину. Ведет линии вниз и вверх. Вверх и вниз. Думает.
Я жду с минуту, мне кажется. А потом все же привстаю на локте, взглянув на Сокола. Он глаз не отводит.
- Эдвард?
Легко хмурится, утешительно погладив мою талию. Будто бы сам себя заземляет этими прикосновениями, хоть и лежим мы достаточно близко, и тишина довольна уютная.
- На самом деле, ничего особенного.
- А не особенного?
Сдавленно усмехается моему напору. Очень ласково, как только он умеет, касается костяшками пальцев моей щеки. Ведет линию вниз, от скулы к челюсти. Синие глаза тепло мерцают.
- Ты – мое благословение.
- Спасибо.
Я все смотрю на него в надежде услышать продолжение. Эдвард любит начинать с замысловатых фраз. И даже если они такие откровенные и приятные, последнее время саму суть мне хочется услышать больше. Мы ведь договорились не прятаться! Даже Фабиан уже поверил, а Эдвард... ему упрямства не занимать.
- Это всё, Белла.
Касаюсь его пальцев на своем лице. Мягко их пожимаю, останавливая. Эдвард неловко мне улыбается.
- Все?..
- Все.
Ничего не понимаю. Эдвард видит, что я не понимаю, видит, что меня это немного нервирует. Улыбка у него уже куда более настоящая – в чем-то даже хитрая. И все же, нежности в ней больше.
- Ты выбрала меня. Приняла своими моих детей. Согласилась остаться с нами, согласилась стать моей семьей. Schönheit, ты мое благословение. Я так часто думаю об этом последние дни. Я не могу... у меня не выходит до конца поверить.
Наклоняю голову к его пальцам. Медленно, не скупясь на нежность, целую тыльную сторону его ладони. Эдвард тихо, сорвано выдыхает. В синих глазах такая тишь да гладь... это откровение дорогого стоит. Оно бесстревожное. Просто глубокое. Куда более глубокое, чем я могла представить.
- Если это так, то и ты мое благословение. Больше тебе скажу – у тебя всегда была половина моей души. Поэтому мы так хорошо друг другу подошли.
Эдвард убирает волосы с моего лица, наклонившись ближе. Целует у уголка губ, прежде чем коснуться их самих. Дыхание у него горячее.
- Уже не «идеально».
- Что?..
- Раньше ты говорила «идеально подошли».
- К черту эту идеальность, ее не существует – у нас все куда лучше, - хмыкаю, потянувшись ему навстречу и углубив наш поцелуй. Мне нравится, как Эдвард тихонько смеется. Как обнимает меня за талию, за спину, подтянув повыше к себе. Касается всем телом. И лежит так близко... мы давно не были так близко.
- Когда я невыносим, а ты упрямишься? В этом наша сила?
Он легко щекочет меня у ребер и я никак не могу на это не отреагировать.
- Еще как...еще как!
Я вожусь в его руках, засмеявшись, и Эдвард смотрит на меня очень пронято. Поистине влюбленно.
- Я не могу без этого жить.
- Без щекотки? Ну Эдвард!
- Без твоего смеха, - вдруг серьезно, очень тихо произносит он. Останавливается, не веселит меня больше. Целует у виска – куда дольше, чем обычно. Не отстраняется.
- Ты не хотел бы, - поправляю, вслепую погладив его плечи. Силуэт Эдварда вдруг снова кажется мне напряженным. – Ты бы смог.
- Человек может жить и без сердца, что уж, - нехотя признает мужчина, накрыв ладонью мое плечо. – Только что это за жизнь, Белла? Скитания в полутьме. Я не могу – и не хочу – больше скитаться.
- Думаешь, я тебя отпущу во тьму? – пытаюсь разрядить обстановку, прижавшись к нему покрепче, самостоятельно разминая мышцы спины, огладив затылок. – Еще чего.
- Очень надеюсь.
- Эдвард.
Я немного отстраняюсь от него. Полулежа устроившись на наших мягких простынях, так способствующих расслаблению, но всегда выслушивающих серьезные ночи разговоры, кладу ладони на обе его щеки. Уголок губ у Сокола подрагивает, но вот смотрит он на меня очень внимательно.
- Мы вместе. Мы здесь и мы вместе. И будем. Точка.
- Мне нравится твоя решительность, Schönheit, я уже говорил?
Большими пальцами глажу его скулы.
- А мне не нравится твой пессимизм. Все будет хорошо, Эдвард. Ты же сам повторяешь мне это каждый день.
Он как-то смущенно кивает, коснувшись языком губ. Смотрит на меня из-под ресниц, как Гийомка.
- Я хочу, чтобы ты знала. При каждой возможности я буду говорить – чтобы ты знала.
- Ох, geliebt.
Наклоняюсь к нему, снова целую. Уже куда глубже, чем прежде, пронзительнее. Эдвард умеет говорить, а я умею действовать – судя по всему. По крайней мере, наедине с ним. И мой поцелуй, я надеюсь, говорит больше, чем слова. Просто потому что я полноценно, всецело и глубоко Эдварда люблю. Он должен почувствовать.
- Liebe dich, - выдыхает Эдвард. Когда прекращаем, чтобы вдохнуть воздуха, улыбается уже куда ярче, куда приметнее. Отступает восвояси его мрак. И сомнения.
- Liebe dich sehr-sehr-sehr stark, упрямый Falke, - шепчу ему, поцеловав и обе щеки, и уголок губ, и область у носа. – И всегда буду.
- Я ловлю тебя на слове, Изза.
Он тает от моих поцелуев, расслабляется, напитывается нашей близостью. Я думаю, всегда, в случае непредвиденных ситуаций или сомнений, лучшее средство именно близость. Объятья. Поцелуи. Тепло кожи. И только затем разговор.
В доме тихо. После прошлой недели я стала подмечать любые звуки, даже те, что казалась бы не услышала никогда. Но эта тревога напрасна. Пока.
- Гийом быстро уснул?
Мужчина вздыхает, чуть потянувшись на своем месте.
- Он тревожится перед разговором с доктором... но терпимо. Фабиан так и вовсе держался молодцом.
- Ему очень скоро станет легче, Эдвард. Им обоим.
- Ради этого мы все и делаем, - примирительно соглашается Каллен. И все же, не до конца искренне, мне кажется. – Чем вы занимались сегодня?
- После школы? Ездили за покупками. И пили молочные коктейли.
- Парки склонил тебя на темную сторону сладкого молока? – хмыкает Эдвард.
- Еще не до конца, я пила гранатовый кофе. А еще, мы видели щенков.
Сокол медленнее касается моих волос, насторожившись.
- Щенков?..
- Паркеру понравились лабрадоры в зоомагазине. Но он уверен, мистер Каллен, что вы никогда собаку не одобрите. Много забот.
Эдвард изгибает бровь искренне удивившись.
- Он так сказал?
- Да.
- Паркер никогда не просил у меня собаку. Но я знаю, что у Джоуи есть какой-то терьер, может, это все общение с Кайли.
- Детям нравятся щенки, Эдвард. Они для них хорошие друзья, особенно в играх. Да и ты сам собаку упоминал.
Он задумчиво поглядывает куда-то поверх моей головы. У глаз крохотные морщинки.
- Мы посмотрим, что с этим можно сделать. После переезда, - уклончиво отвечает. Вздыхает. – А потом лазанья! Насыщенный у вас был день.
- Завтра планируется еще один, - отпускаю пока тему домашнего питомца, улыбаюсь Каллену, погладив у линии волос. – Во сколько ты ужинаешь с Террен?
- В шесть тридцать. До этого привезу домой детей. А ты?
- Я встречаюсь с Эмметом в половину второго. Думаю, к пяти буду дома.
Он хмурится при упоминании имени моего редактора, но куда сдержаннее, чем можно было бы подумать. Целует мой лоб.
- Будешь с ним обсуждать статьи для нового года?
- И пить кофе. И рассказывать, как мне повезло с будущим мужем.
Вот тут Эдвард улыбается, не сдержавшись. Я рушу эти границы его напряженной хмурости. Снова.
- Даже так...
- Именно так. Особенно ночью.
Falke хмыкает, совсем нецеломудренно, и все же нежно погладив кожу моего бедра. По кругу – от внутренней стороне к внешней. Я вздрагиваю.
- Скорее бы уже завтрашняя ночь, Изз.
- Эта ведь еще не закончилась.
Он смешливо рычит, утянув меня обратно к себе.
- Черт... сегодня у нас нет времени.
- У нас еще много впереди, - подбадриваю, легко коснувшись пояса этих удивительных домашних брюк. Эдвард подается мне навстречу.
- Играешь с огнем.
- Мне это нравится, ты же знаешь.
Эдвард смеется. А потом устраивается рядом со мной, обняв со спины, как тысячу ночей прежде. Накрывает подбородком мою макушку. Согревает собой. Целует волосы. И улыбается – я и слышу, и чувствую, как улыбается. Называет меня своим благословением, а вот для меня именно эта улыбка чистое благословение и есть. Когда Эдвард в порядке. И мальчики. И мы. Без этой семьи, как бы самонадеянно и опасно такое не было, я себя уже не представляю. Не хочу.
- Доброй ночи, Schwalbe.
Целую его руку у своей груди, притягиваю ближе к себе, в полные владения.
- Спокойной ночи, Эдвард.
* * *
Грязно-желтый знак, уже покосившийся от времени. Его углы изрешечены ржавчиной, чуть выцвели крупные черные буквы. И стрелка, уходящая в самый низ, за ней – одноколейная дорога, убегающая за холмы. Пару миль – и пролесок, тупик у ее дома. Граница резервации, остатки ржавых кольев забора и сосны, врезающиеся верхушками прямо в сизые облака. Могу поспорить, на пороге ночи они шумят отнюдь не убаюкивающе.
Это странное чувство. Я проезжаю знак и поворот, на который он указывает, на скорости больше шестидесяти миль в час. В левой полосе, на круиз-контроле, с одним лишь кратким взглядом в его сторону. В салоне играет одна из сонат Баха, такая музыка помогает привести мысли в порядок. Я проезжаю знак довольно быстро, но оглядываюсь в зеркало заднего вида еще добрые полмили. Что-то в нем меня тревожит. И дом этот представляется во всех подробностях, с облупившейся белой краской на фасаде и прогнивающими ступенями лестницы. Фабиан говорил мне, сидя на здесь, переднем сидении – она там одна. И правда. Она там совсем одна.
Это паранойя, ей богу. Наигранная тревога, гиперболизировавшаяся из совсем другой, куда более ощутимой – за Тревора. Я переживаю за него и все остальное, попадая в обойму, вскармливает мою нервозность. Она цветет пышным цветом.
Сибель в порядке, это ее дом. Она всю свою жизнь там живет. Точка.
Лучше. Я делаю музыку громче, смотрю на дорогу, расчищенную от снега, куда спокойнее. Впереди уже виднеется большая развязка к городу. Высотки Портленда взирают на трассу из-под самых черных туч. Удивительно мрачный день сегодня. Гийом, собираясь в школу, предположил, что это из-за окончания каникул. Погода скорбит вместе с ним.
Офис Габриэля располагается в даунтауне. Высотное стеклянное здание, приватный паркинг и до жути неудобные, узкие ворота – прямо-таки дань европейской моде. Практика Габа на семнадцатом этаже – панорамный лифт стремительно поднимает вверх прямо с паркинга.
Девушка на ресепшене приветливо улыбается, как только толкаю от себя входную дверь. Новый секретарь с искренним желанием вписаться в обстановку. И все же, ее деловой стиль наигран, не блещет особым вкусом. Русые волосы собраны на затылке, но лака слишком много. Красная помада. Какого черта им постоянно нужна эта красная помада? Соблазнительницы в стиле Кэтрин – и на рабочем месте.
- Добро пожаловать, мистер Каллен.
- Здравствуйте, Рейчел, - цепляю взглядом бейдж на ее полной груди и Рейчел, улыбнувшись совсем уж непрофессионально, будто бы невзначай касается ворота блузки. Белой, конечно же. И юбка-карандаш – черная, разумеется. Острые носы туфель. Шпильки. Парфюм «Good Girl» от Carolina Herrera. Это прямо-таки базовый набор.
- Мистер Эйл ждет вас.
- Спасибо.
Габриэль поднимается мне навстречу. У него иссиня-черные волосы, как у Фаби, но ярко-серые глаза. Острая линия скул и высокий лоб. Высший балл в Йеле, десять лет работы в одной из ведущих компаний северо-западного побережья и вот уже как семь лет самостоятельной практики. Семнадцать выигранных дел. И мой полюбовный развод. Габриэль удивился, когда встретились с ним впервые, что я в принципе к нему обратился – раз обо всем договорились на берегу. Но у меня были свои причины не отдавать Терри все карты в руки. И Габриэль стал отличной страховкой. Так и познакомились.
- Ну, Эдвард, - широко улыбается он, пожав мне руку. – Всегда настолько вовремя, что можно часы сверять.
- Это все немецкие корни, Габриэль.
- Особенности руководящей работы, я бы сказал.
- Или так, - соглашаюсь, отодвинув для себя стул. Габриэль опускается на свое кресло напротив. Просит Рейчел принести нам кофе.
На стене пространная картина: светлый фон, золотой полумесяц и маленькие домики серого цвета у горизонта. Мебель от «Carl Hansen», массивная, но элегантная. Книжный шкаф с избранными изданиями напротив окна. Подборка бежево-голубых ручек от «Visconti». У Габриэля хороший вкус.
Его отец, как и моя мама, родом из Дании, поэтому в дизайне помещения преобладают скандинавские мотивы. Дерево, камень и естественные цвета – никакой аляповатости. Первое имя Габа – Джаспер. По-датски: Йеспер. Он специально акцентирует внимание на «Габриэле», аргументируя, что так сподручнее. В чем-то наши истории похожи. И возраст. И жизненный путь. Даже наши дети ровесники – его дочери в следующем месяце будет пятнадцать. Может, потому мы и неплохо сработались – если еще учесть и профессионализм мистера Эйла, совершенный win-win.
- Пока мы ждем и все не слишком формально: ты будешь на открытии сезона в субботу? Можем поужинать после.
- В этом году открытие «Zendere» в январе?
- По крайней мере, приглашение высланы на эту дату.
Zendere – частный клуб в пригороде Портленда. С размахом лондонского «Annabel’s», однако вынужденный вписываться в реалии Мэна. Нечто вроде английского мужского клуба, мечта прежней аристократии, перебравшейся в США. Я оказался в числе участников благодаря своей карьере в «Порше». Габриэль потом удивлялся, что мы столько раз посещали общие мероприятия клуба, но не разу не пересеклись. Может и имеет смысл наведаться в это место еще раз.
- Я проверю, получал ли приглашение, Габ.
- Отправят еще одно, если что, - усмехается тот. - Могу я быть чуть более прямолинейным, чем обычно, Эдвард?
- Попробовать точно можешь.
Серые глаза мужчины неярко мерцают, а секретарь с кофе не слишком-то и торопится.
- Говорят, в этот раз ты привез домой невесту.
- Об этом что же, уже пишут на первых полосах?
- У нас не такой большой город.
Невольно улыбаюсь, когда тема касается Shonheit. И наш недавний разговор на пороге ночи. То что было до и то, что было после... и в конце. Ее теплый взгляд и искренние, тихие слова. Ее согласие. Молю бога, что бы это не было поспешной радостью не свершившейся победы.
- Если свадьба состоится, тебе первому пришлю приглашение.
Габриэль прищуривается, похлопав меня по руке. Вид у него воодушевленный.
- Так держать, мистер Каллен.
Рейчел все же приносит кофе. Открывает дверь в кабинет спиной, аккуратно переставляет поднос на специальное деревянное возвышение стола. Верхняя пуговица ее блузки расстегнута. Походка отточенная, отрепетированная сполна. И мягкий, но ничуть не сдержанный взгляд – будто бы с поволокой.
- Ваш кофе, мистер Каллен. Мистер Эйл.
Мне забавно. И тон этот, и наклон головы, и духи... Знала бы ты, солнышко, какая женщина ждет меня дома. Безнадежно.
- В следующий раз побыстрее, Рейчел. Спасибо, вы свободны.
Габ не слишком доволен ее подходом. Хмуро отсылает девушку и она смущается, не задерживаясь больше в комнате. Осторожно прикрывает за собой дверь.
- Она распугает моих клиентов, - качает головой, повернув к себе ближнюю чашку с американо, - эти агентства по подбору... надо искать самому.
- Магда не окажется против?
- Слава богу, моя Магда еще не видела Рейчел, - хмыкает Габ. Вздыхает. – Я спрошу еще только, как дети, Эдвард. И можем приступать.
Я забираю одну из чашек к себе. Кофе черный, не растворимый, без сахара. Хоть здесь Рейчел справилась.
- Как раз из-за детей я здесь, Габ.
Неформальное общение закончено. Профессиональные качества Габриэля выше всяких похвал – и хватка, и собранность. Он отставляет кофе, кивает и берет себе ручку. Для записей использует Moleskines цвета слоновой кости.
- Я слушаю.
Это неприятная часть нашей встречи.
- У моего сына появилась девушка, Габ. Они живут у самой резервации и я всегда беспокоился, что это может значить. Так и вышло. Ее мать напрямую связана с «помощью нуждающимся» и втянула в это Фаба.
Выкладываю Габриэлю все карты, все, что знаю. Я уверен, он подскажет решение. Он всегда подсказывал. Мистер Эйл внимательно слушает мой рассказ, изредка уточняя детали. Делает пометки. Задает вопросы.
- Так, Эдвард.
Мы обсуждаем стратегию. Он делится своими соображениями, как защитить Фабиана от грозящей ему вины. Подкрепляет мысли реальными фактами – вносит в список те документы, что можно к делу прикрепить – и запросить дополнительно: из школы, больницы, полиции. Основная мысль: перевести преступление моего сына в разряд проступка. В теории все звучит довольно-таки убедительно. В четверг я привезу к Габриэлю Фаба. На все вопросы суда у Тревора должен быть готов подходящий ответ.
- Мы все устроим как надо, - бодро обещает мне Габриэль со своим профессиональным, стальным взглядом. – Единственное: не дай им повода заподозрить, будто он все еще общается с этой женщиной.
- Лишь с ее дочерью.
- Лучше бы без дочери... но раз уж так, главное – не на их территории.
- Это я могу тебе гарантировать.
Я кратко обрисовываю ему второе дело, за которое примемся чуть позже. Тут не легче, тут прямая моя вина, самая непосредственная – что Тревору пришлось это вынести. Габриэль слушает про Кэтрин с хмурым, но пониманием. Не вдается в излишние подробности пока, мы проходимся по верхам. И все же, несмотря на профессиональную отстраненность, эта история в нем откликается. Габ признается мне, что его дочь едва-едва не попала в похожую ловушку – он успел забрать ее с вечеринки с таким же смотрящим. А я не успел – и это навсегда останется моей собственной грандиозной ошибкой.
- Здесь мы поборемся сполна. Здесь у нас даже больше шансов – и исход для женщины будет плачевный.
- Только тюрьма. Другой приговор меня не устроит.
- Если он не решит молчать, Эдвард, это – вполне реально. Я бы подключил психолога.
- Уже, Габ. Уже.
Мы расстаемся в половину третьего. Габриэль будет держать меня в курсе, пересмотрит нашу историю и опросит свои источники, чтобы выяснить чуть больше. Габриэлю я верю. В свою очередь обещаю ему перезвонить по поводу открытия «Зендера». Не стоит мешать работу с неформальным общением, однако мы слишком давно друг друга знаем, чтобы это могло навредить. Посмотрим.
- До встречи, Габриэль.
Я выезжаю из даунтауна обратно на трассу – времени в самый раз на то, чтобы заправиться и доехать до школы. Тревор заканчивает первым, в три. Мы сможем поговорить, пока ждем Гийомку. Надо рассказать ему о скором визите к Габриэлю. И пусть Ойвинд загонит мой «Порше» в салон – когда Изза уезжала утром, мне показалось, не горели задние стоп-сигналы.
С чего бы вообще этому Эммету захотелось личных встреч? Еще и на нейтральной территории. Обсуждать новые статьи для журнала. Будто бы утвердить их по электронной почте невозможно! Я начинаю злиться. Это неуютное, саднящее чувство, скрипящее на зубах. Эммет. Что за имя такое вообще? Но каков молодец – и моя дочь проводит с ним время, и Белла под его мудрым руководством!.. Я слишком мало знаю этого горе-редактора и бравого американца, черт его дери. Надо провести очную ставку.
...Этот желтый знак возникает перед глазами огненной вспышкой. Появляется в лобовом стекле как насмешка, как надоевшая история. Приближается. Миля. Полмили. Четверть. И черные буквы, и узкая колея дороги, и злосчастная стрелка вниз.
Снова это чувство, снова будто бы навязчивый треск, покалывание у нерва, зубная боль. Тревога. Я слишком много думаю в последние дни или это предчувствие? Бред, а не предчувствие. Долгие годы мне удавалось спокойно проезжать это место, долгие месяцы я намерено игнорировал его, когда Тревор о нем рассказал. И вот теперь, после одного посещения, никак не могу выбросить из головы. Надо же.
Знак совсем рядом. От него триста метров до поворота и затем еще семьсот – до ее тупикового домика. Я помню. Я все помню.
Ну уж нет. Это глупо. Безвольно и более чем алогично. Никакого смысла.
Я не сворачиваю к ее дому. Меня ждут дети. Потом Террен. На Сибель сегодня времени нет.
Знак быстро удаляется в зеркале заднего вида. Вот уже и нет его. Только снег.
- Продолжение -
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
