Straße des 17. Juni (Улица 17 Июня ) — улица в Берлине, часть Восточно-Западной оси и федеральных дорог B2 и В5, проходящих через столицу Германии. Улица названа в память о событиях 17 июня 1953 года. Была заложена в 1697 году по приказу короля Пруссии Фридриха I и связывала Городской дворец Берлина с возводимым им для супруги дворцом Лиценбург, что позже был переименован в Шарлоттенбург, а улица — в Шарлоттенбургское шоссе. Представительная парадная улица Берлина получила в 1935 году официальное название Восточно-Западная ось. В 1938 году её украсила в центре колонна Победы.

Herzblatt - изначально: сердцевидный лист дерева, теперь - разговорное для "любимец", "любимица".

Сибель кладет голову ему на колени. Разнежившись в тепле спальни, сворачивается клубком, притянув к себе кусочек шелкового покрывала. Прикрывает обнаженное тело, но не слишком – не мерзнет, скорее устраивается поудобнее. Касается его кожи горячей щекой. Улыбается.
Фабиан неспешно, очень ласково гладит ее спину между лопатками. Сибель долго смущалась своей худобы, но постепенно перестала. Она позволяет ему все, его Сибель. Она его не боится, так сполна, так искренне доверяется... Фабиан знает, что никогда не обманет ее доверие. И больше никогда ее не оставит – как и обещал.
- У тебя такие теплые пальцы...
Ее мечтательный тон, тихий и успокоенный, вызывает водоворот нежности в его груди. Фабиан улыбается, касаясь Сибель нежнее. Она льнет к его ладони.
- Разве тебе холодно?
- Уже давно нет, - хитро усмехается, чуть покраснев. Потягивается, расслаблясь в его объятьях. Спадает ниже светлое покрывало – открывает взгляду безупречный контур небольшой груди. Фабиан вздыхает.
Они любили друг друга весь последний час – впервые после вскрывшейся правды о Кэтрин. Это было именно занятие любовью, совсем не секс – Фабиан теперь знает принципиальную разницу. Сибель никогда не была с ним нежнее, никогда не была внимательнее... она стерла этот едва не вставший между ними барьер его предрассудков и тревоги. Она залечила его сомнения поцелуями, она отогрела его страхи своим теплом. Она любила его. Она его любит. Она всегда, всегда будет его любить... пообещала Фабиану на пороге его оргазма. И никогда прежде с Сибель так хорошо ему не было, как сегодня... сегодня он, наконец-то, снова стал живым.
- Что-то ты совсем тихий, Тревви.
Фабиан трепетно касается ее лица, огладив у челюсти. Обводит большим пальцем контур опухших, теплых губ. Не может на Сибель насмотреться.
- Спасибо тебе.
Она поворачивается на спину, проследовав за его рукой. Гладит у запястья, переплетает их пальцы. Влажнеют ее красивые темные глаза. Сибель целует его медленно заживающий ожог.
- За что, Тревор?
Он неловко, смятенно пожимает плечами, чуть ниже опустив голову. Взгляд Сибель теплеет.
- Так много поводов, Сиб... как же много.
Не заставляет его говорить больше, не требует этого откровения. Выгибается, потянувшись навстречу. С любованием, с такой звенящей, истиной заботой касается щеки – вытирает узкую, несвоевременную слезную дорожку. С пониманием улыбается. Как же очаровательно, как же тепло она ему улыбается. Ради этой улыбки Фабиан готов свернуть горы.
Он утягивает Сибель к себе так быстро, что та не успевает и вскрикнуть. Обнимает обеими руками, бережно, но крепко прижимает свою девочку к груди. Целует ее лоб, виски, волосы, щеки. Сибель тихонько смеется, поскребшись у его шеи, приникнув к ней ближе... а он все не может остановиться. Задыхается.
- Я люблю тебя, Hertzblatt.
- И я тебя, Тревор, - ерошит его волосы, убрав короткую прядку с вспотевшего лба, - какой же ты растрепанный!
- Твоих рук дело.
Она смеется его ремарке, демонстративно обняв Фабиана за плечи. Садится в его объятьях, устраивается на талии. Целует – неглубоко, но крепко. И улыбается снова, уже немного смущенно, когда Фабиан торопливо сглатывает, двинувшись под ней. Ему нравится.
- Ты пахнешь зефирками.
Он напряженно хмурится, медленно массируя ее спину обеими ладонями. И согревает, и успокаивает. Темный взгляд постепенно проясняется.
- Что?..
Сибель снисходительна к этой его потерянности, исконно физической. Не заставляет мучиться дальше, пересаживается обратно на простыни. Фабиан разочарованно выдыхает.
- Не любишь зефирки?
- Очень даже. Особенно с твоих рук.
- А с губ?
Она загадочно улыбается, слегка прищурившись. Наклоняется ниже, придвигается ближе. Целует его, бережно взяв лицо в ладони.
- Сладко.
- Еще бы!
Он отвечает на этот поцелуй, не дает ей так просто отстраниться. Сибель по-девчоночьи, совсем расслабленно хихикает. Смотрит на него с любовью.
- Ты весь горишь, Тревви.
Он нехотя окидывает взглядом свою спальню.
- Здесь жарко
- И не только здесь.
Сибель садится в изголовье постели. Гладит Фабиана по волосам, привлекает к себе, некрепко обняв плечи.
- Ну все, вот и все, - приговаривает, когда кладет голову ей на грудь, обвив руками за талию. Гладит, перебирает его волосы, успокаивает. – Тише...
Фабиан супится.
- Почему мы не можем заниматься этим весь день напролет?
- Потому что ты еще не набрал все потерянные килограммы. Аккуратнее с физическими нагрузками.
- Ты видно шутишь, Сиб... я не так уж скоро тебя увижу.
- Думаешь насытиться впрок?
Она смеется и он не может удержаться, смеется тоже. Утыкается лицом в ее грудь, приглушает свой смех. Вслушивается в мерный ритм ее сердца. Проникается теплом кожи. Ее живым, таким без лишних слов ощутимым присутствием. Тронуто улыбается тембру голоса. Вздыхает.
Постепенно сходит на нет физический дискомфорт в паху, спадает это напряжение. Сибель целует его лоб.
- Ну вот.
- Ну вот, - бурчит Фабиан, запрокинув голову, требуя себе утешительный поцелуй. – Ну вот!
Она не заставляет его просить дважды. Целует очень нежно.
- Ты чудо, Тревор, знаешь об этом?
- В плане: чудной?
- Чудный, - поправляет, погладив по волосам. Накрывает их обоих этим светлым шелковым покрывалом.
Какое-то время в спальне совсем тихо. Догорает за окном неожиданно яркий закат – безветренный, безмолвный, идиллический. Не было сегодня ни снега, ни дождя. Не было последнего урока в школе. Не было необходимости ехать прямиком домой – мама дала ему вольную на сегодня. Сразу после школы Ойвинд отвез их с Сибель в пустой папин дом. В его, Тревора, уютную спальню. Где все едва не кончилось. И где все снова, благодаря Сиб, началось.
Он обнимает ее крепче, проникнувшись глубиной момента. Он очень долго мечтал, чтобы именно так все сложилось. Чтобы Сибель была здесь, в тепле и безопасности. Чтобы она вот так улыбалась. И запах ее мыла, и запах волос, кожи... неужели все взаправду?
Уходящее солнце ненадолго, но освещает ее лицо. Сибель щурится робким лучикам, подствив им щеку. Фабиан ей любуется.
- Ты очень красивая.
- Это солнце красивое, Тревор, - бормочет, смутившись его взгляда. Еще не научилась принимать комплименты. Еще не до конца в них верит. Но это лишь вопрос времени – Фабиан знает, он будет любить ее, будет говорить с ней, будет показывать ее красоту – день за днем и ночь и за ночью. И Сибель поверит. Она полюбит себя также, как любит ее он. Она уже этому учится.
- Это ты, Сибель. Не солнце.
- Мой прощальный подарок – солнце посреди зимы.
Фабиан, как огретый по голове, даже вздрагивает.
- Какой еще «прощальный»?
- Завершающий, - исправляется. Отвлекает, погладив у виска. – Твой папа приезжает завтра, помнишь?
- Это все ненадолго, Сиб. Временно.
- Нет ничего более постоянного чем временное, Тревви.
Это уже слишком. И ее тон, и этот снисходительный, грустный взгляд... Фабиан садится на постели ровно. Тоже опирается спиной об изголовье кровати. Просительно смотрит на Сибель, протянув к ней руку.
- Иди ко мне.
Она ерзает на простыни, стыдливо посмотрев на ее выправившийся уголок.
- Тревви, мы правда не успеем... больше.
- Больше и не надо. Иди ко мне, Сибель, я просто хочу обнять тебя. Побудь со мной.
Девушка проникается такой искренней просьбой. Перебирается на его колени, постаравшись не задеть опасных зон. Но Фабиан сам себя заземляет. Не это ключевое сейчас. Сейчас он лишь хочет почувствовать Сиб всем телом, прижать ее к себе, вдохнуть ее запах... просто побыть с ней рядом. Пока догорает закат.
- Вот так, - довольно выдыхает, когда, наконец, обнимает ее как следует.
В спальне тихонько играет музыка с iPod. Пронзительная, чувственная песня о любви. На французском – Фабиан только вчера ее нашел и сразу подумал о Сибель. Mon amour, Slimane.
Сибель кладет голову ему на плечо, касается виском его челюсти. И Фабиан медленно, очень бережно гладит ее пряди. Он единственный, кому Сибель позволяет так откровенно их касаться. Отчим имел обыкновение наказывать ее, хватая за волосы. Она навсегла запомнила эту боль – парализующую, отчаянную, до жгучих немедленных слез и судорожных горьких всхлипов. Она пережила многое, его Сибель. Слишком многое – одна. И теперь, когда Фабиан гладит ее виски большими пальцами, когда массирует кожу голову, перебирая локоны, а она все также спокойно и тихо лежит рядышком... и мерно дышит, и расслабленно улыбается... он знает, что никто и никогда больше зла ей не причинит. Он не позволит.
- Сибель.
- М-м?
- Je t'aime.
Она тронуто, проникновенно улыбается, удобнее устроившись на его плече.
- Это по-французски.
- Верно. Dis-moi l’endroit, je t’attendrais. Et si tu viens pas je t’attendrais. Rempli d’espoir je t’attendrai
- Как красиво...
- Буду ждать тебя. Назови место и я буду ждать тебя, даже если не придешь. Всегда буду.
- Тревор, - она целует его у челюсти, целует у подбородка. – Я не знала, что ты говоришь по-французски.
- Мама научила паре слов. Так, ерунда.
- А по-немецки?.. – тихонько зовет Сибель.
- По-немецки?
- Как мне сказать по-немецки? Je t'aime.
- Ich liebe dich, - улыбается Фабиан. Бережно оглаживает ее щеку, задержавшись у мочки уха. Сибель прикрывает глаза.
- Ich liebe dich, Тревор.
- Умница. Пообещаешь мне, что не станешь тосковать слишком сильно?
- Думаешь, я не буду скучать?
- Я знаю, что будешь. И я буду... но это не навсегда, Сиб. Мы увидимся через два месяца. Ближайший Erasmus стартует в марте.
Сибель пожимает плечами.
- Ты правда веришь, что у меня получится приехать?
- Папа обещал, - не допуская в голос и толики сомнений, кивает Фабиан. – Он всегда держит слово.
- Даже обо мне?..
- О тебе – особенно теперь. Он знает, что я люблю тебя.
- До марта немало времени.
- Звучит пошло, Herzblatt, но время – это такая условность.
Она улыбается уголками губ, взъерошив его волосы.
- С каких пор ты стал таким философом, Трев?
- У меня было время подумать о жизни.
Она вдруг мрачнеет, медленно опустив свою руку. Не касается его больше. Лишь смотрит, не отпуская прямого взгляда. Призывает смотреть на себя в ответ. Темнеет в комнате. Солнце село.
- Чтобы не случилось в Берлине и чтобы ты не решил сделать: сперва вспомни обо мне. Просто произнеси мое имя, позови меня. Я заберу твою боль.
Фабиан хмурится, смущенный и таким ее тоном, и этим опустошенным, отчаянным видом. Пробует коснуться Сибель, но она уворачивается. Еще не закончила.
- Сиб.
- Я серьезно, Тревор. Я всегда рядом: у тебя и мое сердце, и все, что идет к нему в приложение. Ты заберешь все это с собой, ничего мне не оставишь. И все, что ты сделаешь с собой, ты сделаешь и со мной тоже – порежешь, сожжешь, утопишь. И убьешь ты тоже меня. Вместе с собой ты убьешь и меня.
Это уже слишком. По спине Фабиана невольно бегут мурашки, когда она говорит это так уверенно и сухо, так мрачно, так выстрадано. Тихо выдыхает, немного наклонив голову. Оседают на ее плечах темные тени, белеет кожа под черными прядями. В глазах трескается, разлетаясь на мелкие осколки, весенний лед. Сибель вот-вот заплачет.
- Я не собираюсь умирать в Берлине. Я вообще не собираюсь умирать, Сибель. Не по своей воле так точно.
Он знает, что именно это она прежде всего хочет услышать. Не сразу верит, но сразу успокаивается – пусть и невольно, пусть и едва заметно. Сглатывает, излишне смело кивнув. Пытается посмотреть свысока, пытается не дать усомниться в своих словах – будто бы их проверяет.
- Теперь ты знаешь, чем это чревато.
Храбрится из последних сил. Такая красивая, такая удивительная, такая смелая... Сибель послана ему в искупление. После той ночи с Кэтт – это его шанс, его спасение. Фабиан вдруг ясно видит, что судьба расщедрилась ему на персонального ангела-хранителя. Если у него будет достаточно сил и ума этого ангела удержать. Защитить. Любить, как того заслуживает. Ангелы всегда страдают за кого-то... не за него ли страдала в своей жизни Сибель?
- Иди ко мне, Сиб, иди ко мне, - приговаривает, ненавязчиво, но привлекая девушку обратно к своему плечу. Всей шириной ладони гладит ее волосы, целует их много, много раз. Чувствует ее напряжение, чувствует, как ежится в этой теплой комнате... и как дрожит, задохнувшись от нагнавших слез, когда полноценно наконец его обнимает. Сама.
- Тише, Herzblatt. Только не плачь из-за меня. Тише-тише.
- Я тогда сама едва не... когда ты так лежал здесь и твой взгляд... Тревор, я сама тогда чуть не умерла. Если бы ты... что бы было со мной?
- Я был уверен, что ты меня не простишь.
- За что?! За то, что мама тебя?.. За то, что эта женщина так ужасно... за что?
Она плачет горше, тихо, но отчаянно. Фабиан обнимает Сибель крепче, почти вжимает в себя. Она приглушенно всхлипывает. Жмурится.
- За всю эту боль – и за маму тоже. Мне так жаль, Сибель. Мне так жаль.
- Это давно... давно уже, Тревор. Это не из-за тебя.
Они с матерью почти не говорят, Сиб признавалась ему. Все эти допросы и следственный эксперимент... то ли мама пытается ее защитить, то ли чувство вины ей не позволяет... но Сибель осталась с этой чертовой правдой один на один. Мать не объяснила ей своих поступков, но хотя бы не стала их отрицать. Мать не жаждет ее прощения, не просит о нем. Не злится на Фабиана, хотя раздражена тем, что vati дозволяет ему беспрепятственно общаться с Сибель. Не запрещает ей, только лишь предупреждающе смотрит вслед, когда уходит. Совсем скоро миссис Койен будет предъявлено обвинение. Что будет дальше – неизвестно.
- Ты знаешь, я всегда на расстоянии телефонного звонка. В любое время дня и ночи, Сибель. Ты ведь знаешь, правда?
- Если ты пообещаешь то же самое.
- Я обещаю, - серьезно кивает Фабиан.
Сибель пожимает его ладонь возле своей. Рука у нее холодная.
- Обещаю, Тревор.
Фабиан поправляет подушку, одной рукой подтянув ее выше. Вместе с Сибель, не отпуская ее, сдвигается ниже на их простынях. На ощупь ищет за своей спиной одеяло. Неярко светит прикроватная лампа с его стороны. За окном темно и тихо. Уже пять, наверное. У них есть еще пару часов.
Сибель приникает к его груди, задумчиво прикасаясь к теплой коже. Пригревается, успокаивается немного. Благодарно встречает появление одеяла, но не кутается в него – оно лежит чуть ниже ее талии. Сибель внимательно смотрит на Фабиана снизу-вверх.
- Я всегда буду тебя любить.
Он бережно касается ее щеки, стерев свежие слезы. Сибель еще плачет, но совсем тихо, без всхлипов. Будто бы на них уже просто нет сил.
- Я тоже, маленькая.
Сиб медленно качнув головой, немного хмурится. Вид у нее едва ли не потерянный.
- Много лет пройдет, многое случится – ты, быть может, и вовсе меня забудешь, - тихо говорит. - Но я все равно буду любить тебя, Тревор. Всем сердцем.
- Почему это я должен тебя забыть? Ты что.
- Все изменится, когда ты уедешь.
- Я уже говорил, это всего-то на пару месяцев. Белла хочет жить в Штатах, у папы нет выбора.
Он усмехается на последней фразе, старается вселить хоть немного оптимизма в Сибель. Но она, его солнечная девочка, на удивление тихая теперь. Больше не улыбается – даже мимолетно, даже через силу. У Фабиана что-то трескается в груди от этого ее взгляда. Полупустого.
- Ты не вернешься из Берлина, Трев. Ты сам это знаешь.
- Даже так? С чего бы?
- Ты встретишь там кого-то и тебе не будет уже нужно... твой папа будет очень рад. Изабелла привыкнет, потому что она любит его. И если он выберет... согласится. Потому что я тоже приму то, что ты выберешь. Как бы оно не было.
Это уже чересчур, вне всяких границ и следствий.
- Что ты несешь, Сиб?!
Фабиан хмурится, не сдерживая своей мрачности. И Сибель, услышав его тон, глянув на него из-под ресниц, вдруг ощутимо робеет. На долю секунды вспыхивает в ее глазах этот кожей ощутимый... страх. Мимолетный, быстрый, застарелый... выученный, выбитый на костях. Сибель замирает, когда среди мрака, усталости и слез пробивается в ней этот ужас... и Фабиану хочется ударить себя за то, что испугал ее.
- Прости, - выдыхает он, не зная, как подступиться, чтобы не сделать хуже. – Прости, Сибель, я просто... не бойся меня. Только не бойся.
Сибель вдруг совсем по-детски закусывает губу, на долю секунды зажмурившись. Открывает глаза, такие темные и исколотые, рвано, быстро кивает. Опускает голову.
Фабиан укладывается рядом с ней прямо на простыни – опускается ниже, чтобы быть ниже, чтобы не возвышаться больше. Игнорирует и подушку, и одеяло. Робко, осторожно заглядывает Сибель в глаза. Она не отворачивается.
- Сибель, ты ведь мой herzblatt, - доверительно, тихонько зовет Фабиан, выдавив улыбку, - как можно забыть herzblatt, ну что ты. Папа верит в предначертанную любовь – с момента встречи с Иззой. Он долго ждал ее, очень долго – и попутно творил столько дел, что... но он дождался. А если мне повезло больше? А если я встретил тебя теперь, вот сейчас, вот уже? Какая разница, что в пятнадцать. Может быть в прошлой жизни я спасал людей и моя карма оказалось достаточной в этой, чтобы прийти на ту вечеринку... Чтобы обрести тебя и больше никогда тебя не отпустить? Как думаешь, может простому смертному настолько повезти?
Сибель слушает его тираду затаив дыхание. Прекращает плакать, застывает на своем месте, будто бы боясь что-то упустить. И так смотрит... все пронзительнее, все дольше... кусает губы.
Фабиан заканчивает, на этот раз мягко, тепло ей улыбнувшись. Подтверждает всю честность своих слов и мыслей это улыбкой, их искренность. Сибель доверяется.
Приникает к нему – резко, быстро, как загнанно – крепко прижавшись к груди. Никогда прежде так сильно она его не держала. Сибель часто дышит, еще плачет, но это уже другие слезы. Это не отчаянье, это любовь. Вся его Сибель из этой любви прямо-таки соткана, любовь озаряет всю ее ауру. Сибель смущенно, сдавленно улыбается, когда эмоции немного отпускают. Целует Фабиана – все, до чего может дотянуться, все, что видит перед собой. Гладит его, запускает пальцы в волосы, массирует кожу, ласкает скулы.
- Я так люблю тебя.
- Люблю тебя, - тихим эхом отзывается Фабиан, касаясь ее в ответ. Влюбленно, нежно, трепетно, но ясно. Обнимает, прячет рядом с собой, укрывает как следует, хотя Сибель больше не мерзнет.
Она тихонько засыпает спустя какое-то время. С особым доверием свернувшись калачиком у его груди, засыпает, некрепко обняв за талию. Дышит ровно, успокоенно. Больше не плачет. Теплое, нежное, безупречное его чудо. Сибель.
Фабиан наслаждается каждой минутой этого пронизывающего, потрясающего ее доверия. Не может насмотреться, хоть и боится Сиб разбудить. Двадцать минут. Сорок. Час.
Уставшее, отчаявшееся его сокровище. Как он ее оставит?..
Ненадолго, уговаривает сам себя. Совсем ненадолго. Быть может, расставшись теперь, они выполнят отведенную жизнью норму. И больше никогда даже на малейшем расстоянии друг от друга не будут. А с этим можно жить.
Фабиан будит Сибель сам, очень нежно, без спешки – в половину седьмого. Ойвинд будет здесь минут через сорок, у них еще есть время на чашку чая.
Сибель не хочет просыпаться, но ведется на уговоры Фабиана. Нехотя, но открывает глаза. И вдруг так влюбленно, так ласково ему улыбается... будто бы не было ни слез этих, ни тяжелого разговора. Все снова хорошо. Сибель ему верит.
- С добрым вечерним утром, маленькая, - шепчет Фабиан. Трепетно свою девочку целует.
Они пьют чай на темной кухне, уже одевшись. Фабиан достает из шкафа новую пачку зефирок. Сибель смеется. За ее смех он готов пойти на край света, сделать все, что угодно. Лишь бы не плакала больше. Лишь бы все с ней было хорошо.
Не верится, что в этом пустом и темном доме может царить жизнь. Без папы и Иззы, без голоса Гийома здесь очень... мрачно. Стоит вернуться, когда этот мрак рассеется – и расставаться больше не придется.
Сибель сидит напротив него в своем бежевом пуловере и с приглаженными, чересчур ровными волосами. Уже немного уставшая, бережно гладит его пальцы – по всей длине. Опускает чашку на стол. Кивает на часы.
- Я еще увижу тебя завтра?
- Все дни, пока мы здесь.
- Мистер Каллен не обрадуется такой перспективе.
Фабиан щурится, покачав головой. Сибель вздыхает.
- Все в порядке, Сиб. Мы еще не прощаемся.
- Я не хочу, чтобы мы прощались в принципе, Тревор. Давай не будем этого говорить.
- Даже «до встречи»?
- Даже «до встречи». Просто поцелуешь меня напоследок, хорошо?
Фабиан вздыхает, прямо сейчас, прямо теперь поднявшись из-за стола. Подходит к Сибель и она сразу же тянется к нему навстречу, забыв про чай. Отвечает на поцелуй.
- Тревор...
Ойвинд приезжает ровно в семь двадцать. Не говорит ни слова, он куда молчаливее всех других папиных помощников. Может, из-за специфической внешности – был армейским лейтенантом в молодости, ранило в Ираке – а может, из-за особого склада характера. Везет их по вечернему Портленду. Не замечает будто бы переплетенных рук и того, как Сиб кладет голову Фабиану на плечо, дремая. Ойвинд ожидает, пока Фабиан расстается с Сибель у ее дома. И везет уже самого Фабиана к дому Террен.
Мама ждет на крыльце, но из-за всех сил старается не подать вида, что ждет уже давно. Внимательно смотрит на Фабиана, когда он выходит из машины. Кивает Ойвинду.
- Привет, мам.
Он уже почти проходит мимо нее, не уверенный, как именно мать относится к его дню с Сибель. В конце концов, это папа велел им встречаться на нейтральной территории и разрешил быть в его доме вместе все эти дни – сразу после школы. Ойвинду дал вот инструкции... это был он, не мама. Но это Террен сейчас внещапно делает резкий шаг вперед, буквально притягивая Фабиана к себе. Обнимает крепко, очень крепко для сдержанной Террен. Целует его волосы. Губы у нее дрожат.
- Ты что, мам?..
Она отстраняется, бережно гладит его щеку. Глаза у Террен на мокром месте.
- С возвращением домой, сыночек.
Всхлипывает. И снова крепко Фабиана обнимает. Плачет, когда он обнимает ее в ответ, когда шепчет что-то успокаивающее, старается утешить.
Плачет. А прежде мама никогда не плакала.

Продолжение