Гийом открывает пачку «Pringles». Удобно устроившись на своем бустере, сбросив куртку и пригревшись в темноте салона, с нетерпением смотрит на ярко-красную картонную упаковку. Они с Фабианом едят только «Pringles Original» - золотисто-поджаристые, идеально округлые, с одной лишь солью. Но это Эдварда расскажет мне позже. А сейчас тяжело вздыхает, без особой надежды глянув в зеркало заднего вида. Мы выезжаем на автобан и две узкие полосы превращаются в восемь – по четыре в каждую сторону. Где-то за облаками проглядывает блесна рождающегося месяца.
- Мы еще не перешагнули лимит вредностей на сегодня, Гийомка?
Паркер, обняв свою заветную и большую пачку, смотрит на папу из-под нахмуренных бровей.
- Ты сам купил их.
- Я надеялся, что чипсы доживут хотя бы до завтра.
- Никто не застрахован от напрасных надежд, - вступается за брата Фабиан, качнув отцу головой. – Поделишься со мной, Гийом?
Малыш с готовностью поворачивается к Фаби, оборвав бумажный ярлычок по краям пачки. Фабиан, благодарно улыбнувшись, вытягивает себе пару золотистых пластинок.
Я хитро смотрю в сторону Эдварда, что с грустным снисхождением наблюдает за разделом чипсов.
- Пала берлинская стена папиных убеждений?
- Скорее, пошатнулась. Где-то на подлете к Амстердаму.
- Люди покупают в Амстердаме каннабис, пап, а ты переживаешь о «Pringles», - похрустывая чипсами, рассуждает Фабиан. Берет себе еще пару пластинок.
- Хочешь, Белла? - Паркер, будто только что вспомнив, что я еду с ними, резво протягивает упаковку и мне. Он сам еще и не попробовал даже, мой мальчик. Щедрая душа.
- Сперва ты, Парки.
Хмыкнув, Гийом снимает пробу с собственного угощения. Судя по довольному, просто-таки лучащемуся его выражению лица, чипсами он доволен. Эдвард тихонько усмехается, кратко глянув на сына.
- Ну как?
- Потрясающие, Белла! Держи!
К удивлению Falke, предложение Гийома я принимаю. Беру себя пару пластинок, аккуратно уложив их прямо на собственные колени. Убираю руку с бедра Эдварда, стараясь не рассыпать чипсы, и впечатляю его еще больше. За все наши поездки эта поза уже стала сама собой разумеющейся – нравится Эдварду, а я ничего не имею против. Но «Pringles»!
- Во-о-от! Изза нашей крови! – восторженно подмечает Фабиан, - так держать!
- Кто это переманивает мою Беллу на темную сторону, мальчишки?
- Я всегда на ней была.
Falke пораженно выдыхает.
- Белла!
Паркер, ожившившись, хохочет на заднем сидении.
- Я говорил, Тревви, я говорил, Белла – классная!
- Я не долго сомневался, - с толикой смущения пожав плечами, признает Фабиан. Сам подает мне еще чипсов. – Держи-ка, Белл.
- Спасибо, Тревор. Парки, ох, солнышко, danke, - благодарю их обоих, когда Паркер и сам пользуется возможностью положить мне на ладонь еще «Pringles». Больше всех очарован моим принятием чипсов именно младший Каллен.
- В каждой семье должен быть объединяющий фактор, - качает головой Эдвард, - похоже, мы нашли свой.
- Тогда и тебе надо попробовать, vati, - настаивает Гийом, протянув пару пластинок в сторону водительского сидения. – Белла, покормишь его?
- Папа уже стар для таких перекусов, Spatzen. Но спасибо за заботу.
Паркер супится, закинув отвергнутые чипсы себе в рот.
- Ты еще совсем не старый.
- За это – еще большее спасибо, - веселится Эдвард. Перестраивается в левую полосу, обгоняя основной поток автобана.
- Не старый, но не современный, - немного подумав, протягивает Фабиан. Достает из кармана свой мобильный, кивнув на аудиосистему авто. – Дашь подключиться? Как будто едем на «Hop-on Hop-off».
Приканчиваю остатки чипсов на своей ладони, изумленно оглянувшись на Фабиана. Не думала, что вспомнит туристические автобусы под симфонию Баха.
- В них разве играет классическая музыка?..
- В Вене – Моцарт. Мы там последний раз ездили, - поясняет юноша. – Ну так, что vati?
- Дорогие гости заказывают музыку, - не спорит Эдвард. Отключает свой айфон, а вместе с ним – и классику, ставшую данностью в Porsche. Фабиан тут же подсоединяется к системе, составляя очередь на воспроизведение.
Гийом, совершенно расслабленный, с любопытством разглядывает темные пейзажи за окном. Вечер невероятно мрачный, промозглый и дождливый. Schneeregen, снег с дождем – в немецком даже есть специальное слово для такой погоды. Но в «Порше» тепло и уютно, приятно пахнет кожей и ненавязчивым освежителем салона от «Rituals». Мы здесь все вместе. И мы едем домой. Я чувствую себя настолько же удовлетворенной, насколько Гийом. И к чему было все это беспокойство? Моя семья, наконец, в сборе. Все у нас будет замечательно.
- Мы спасем тебя от тлетворного влияния зрелых лиц, Белл, - включая первую песню, подмигивает мне Фабиан. Смеется, но на папу смотрит спокойно, даже ласково. Это всего-навсего шутка. И я вижу, что в черных глазах Фаби в кои-то веки абсолютный штиль. Ему хорошо. Он тоже дома.
- Это я «зрелое лицо»? – хохочет Эдвард, поворачивая влево вместе с изгибом дороги. На зеленых указателях то и дело мелькает крупное «Berlin».
- Классика в авто, тихие рестораны, никаких сладостей и закусок... наконец-то у Иззы начнется вольная жизнь! Мы приехали!
- Быстро же ты, Фаби! А если ей нравится?
Фабиан наигранно закатывает глаза, сделав песню чуть громче. На жидкокристаллическом экране выведено имя исполнителя и название песни – «Impressively Average», Brigitte Calls Me Baby. Никогда не слышала. Но Фабиан, судя по всему, предпочитает такую музыку любой другой.
- Она тебя любит, vati, вот и соглашается. Мы тоже любим, тоже соглашаемся. Но во всем хорош баланс.
Это он в точку.
- Мне нравится и Бах, и современные композиторы, мальчики. Все под настроение.
Я с теплом смотрю на Falke, погладив его ладонь на коробке передач. Эдвард улыбается краешком губ, сразу же переворачивая руку – и пожимает мои пальцы. Его ладонь в три раза больше, кожа горячая, чуть шершавые кончики пальцев. И запах сандала. Я дома.
- Но настроение-то праздничное! – восклицает Гийомка, отсалютовав мне пачкой чипсов. – Можно еще немного громче, vati?
Сокол, усмехнувшись столь возбужденному голосу сына, сам добавляет громкости начавшейся песне.

But I am only human but I'm capable of the
Things that you thought weren't capable
Conversations easier said than done
The temptation better if it was gone
What goes around must come around
So when Im gone I'll surely be back again

- Ох, чувствую засилье современной поп-музыки.
- Sei nicht langweilig, vati! (не будь занудой, пап!)
Фабиан подпевает исполнителю, пластично двигаясь на своем месте – на сколько позволяет ремень безопасности. Я впервые вижу, чтобы он так живо и легко выражал эмоции. У Фабиана хороший слух и мягкий голос. Но важнее всего, что он абсолютно, совершенно в это мгновенье спокоен. Мне кажется, даже Эдвард удивляется.
Гийом, оставив чипсы в покое, подражает брату. Задорно смеется и очаровательно улыбается. Динамики авто заходятся на волне быстрого музыкального ритма.
What goes around must come around

So when I'm gone I'll come around again
Oh, Oh, Oh, Oh, my heart is numb
Oh, Oh, Oh, Oh, my head is numb
Oh, my god
I am home

- О, мое сердце онемело! О, моя голова онемела - хором протягивают дети. Смеются, синхронно обернувшись и дав друг другу «пять». – О боже мой! Я дома!
- Чудо какое-то, - одними губами говорит Falke.
Я крепче пожимаю его ладонь, не скрывая улыбки. Подмигиваю.
- Вот что значит быть zu Hause, папочка.
Эдвард тихонько посмеивается, но вид у него до безумия одухотворенный. Он влюбленно наблюдает за детьми, черты его лица сияют, наполняются нежностью. И спокойствием. Это спокойствие, «теплая, гулкая тишина», как сказал в свое время Фабиан – то самое состояние, какого я так хочу для них всех.
Забираю ладонь Эдварда поближе к себе, легко поцеловав тыльную ее сторону. Синие глаза искрятся любовью.
- Красота моя...
- Falke, - с легкой улыбкой киваю я.
Впереди виднеется ряд светофором на съезде с автобана. Вот и ворота в город. Бескрайние ряды машин сужаются к относительно небольшой развязке. Фабиан включает следующую песню из своего плейлиста. Vampire Disco, Friday Pilots Club.

Let's call it hesitation
I feel it in your bones
You're running out of patience
You already know

Я тихонько наблюдаю за обоими мальчиками, не в силах на них насмотреться. Такое глубокое, теплое чувство... радости. Не знаю. Умиротворения. Веры. Что у Гийома, что у Фабиана были – и есть до сих пор – не самые легкие времена. Эта резкая смена обстановки, жизненной ситуации, картины мира – как не назови – должна пойти им на пользу, просто обязана. Потому что в кои-то веки Каллены в полном составе и не собираются расставаться в ближайшие месяцы – в первые за много лет. Я думаю, дети в предвкушении. Я – так точно.

You're keeping up a breakneck pace
I like the way you say my name
You're stirring up a brand new age
I want you to know

- Что нового в Берлине за это время, Белл?
Фабиан, чуть приглушив музыку, достает из кармана своего кресла бутылочку «Evian». Делает пару глотков.
- Пока папа был у вас в Мэне?
- Да вообще... кофе еще варят?
- Тут его вечно будут варить, Фабиан. Знаешь, что лучшая в Европе школа бариста находится в берлинском Mitte?
- Я не знал, что ты хотела стать бариста.
- В первые месяцы, когда приехала сюда – мне казалось, очень интересная подработка. Правда, я плохо справляюсь с чем-то, что надо делать руками.
- Ну, мы в Берлине. Школа открыта. Вижу цель – не вижу препятствий.
- А тот бариста, которого Элли так хвалила, - подает голос Гийом, попросив у брата воды и для себя. – Он может тебя научить, Белла?
Эдвард крепче сжимает руль правой рукой. Не знаю, контролирует эту реакцию или нет, но я замечаю. И Фабиан замечает. Он смотрит то на меня, то на папу с излишней, хоть и краткой внимательностью. Отдает «Evian» Гийому.
- Не знаю как с кофе, а мне по душе сырные брецели, - резво переводит тему, не пытаясь хоть как-то упомянуть Дамиано напрямую, - Käsebrezel.
- Мне тоже! – энергично кивает Гийомка, отпивая воды. – Давайте завтра купим брецелей! И круассанов!
- Брецели и круассаны не самое типичное сочетание, Парки, - мягко подтрунивает Эдвард. Отпускает тему Дама и сам. Будто ничего не было.
- Берлин – город нетипичных сочетаний, - объявляю я, обернувшись к обоим мальчикам. – Завтра с самого утра пойдем в пекарню!
Гийом, ласково, чуть смущенно мне улыбнувшись, вздыхает:
- Ich liebe Berlin.
Эдвард, остановившись на одном из светофоров, ненадолго оборачивается к младшему сыну всем корпусом. Тот смотрит на папу с искренней и глубокой, такой... детской пока еще, такой простой любовью. Обожанием даже.
- Berlin liebt dich, Парки.
- И тебя, vati.
- И меня. И Тревора, и Элли. И Беллу, само собой.
Я смеюсь.
- Ко мне Берлин еще только присматривается.
- Не скромничай, Schönheit, - улыбается Эдвард. Гладит мое колено всей шириной ладони. Загорается зеленый и наша полоса двигается, но он, мягко повернув руль левее, руки не убирает.
Тихонько доигрывает в салоне песня Фабиана.

Yeah, she's a death wish
I don't think we're ever gonna fix this
Backtrack 'til we're dancing on the kill switch
What's the point of praying for the wicked?
Don't think that I wanna know
Don't think that I wanna know
Don't think that I wanna know
Don't think that I wanna know
Yeah, kill switch, we're never gonna let it go!

Гийом приникает к стеклу, за которым теперь истинная городская жизнь: машины, пробки, проспекты, фонари, дома и магазины. Большая часть уже закрыта, редкие кафе и индийские овощные лавки завлекают яркими вывесками. Гийом потирает пальцами свой ремень безопасности.
- В каком районе мы живем теперь, папочка?
- Тиргартен.
- Прямо в парке?..
- Возле парка, малыш. Прямо возле парка.
- Это schicker Ort, пап, - подмечает Фабиан, закрывая позабытые Гиймом «Pringles» пластиковой крышкой.
- Отчасти. Но мне всегда нравилось.
- Я удивлен, что ты не снял дом в Потсдаме, vati. С твоей тягой к домам. Белла, признавайся, ты уберегла нас от жизни в деревне?
- Разве Потсдам не милый город?.. – немного растерянно зову я.
- Там живет 170.000 человек, - примирительно замечает Falke, огладив мое запястье. – В сравнении с Берлином – ничто. Да и моя работа здесь, Фаби, работа Беллы – тоже. Не было смысла искать дом в Потсдаме.
- Как будто для твоих авто есть расстояния...
- Ваша школа ближе к Потсдаму. Заедем как-нибудь, раз он так тебе приглянулся, - улыбается Эдвард.
- Александерплатц, папа! – перебирает их Гийом, указывая на сигнальный маячок башни за темными очертаниями деревьев.
Округлая телебашня из прошлого высится над Берлином, освещенная лишь наполовину – и то мрачноватым кроваво-красным заревом. Интересное зрелище.
Фабиан немного сникает, глянув на нее из-под ресниц. Отворачивается от окна.
- Папа говорил, ты жила рядом, Белла?
- Да, Парки, в тех домах. Видишь, налево от башни? Самый высокий, а потом чуть ниже, с синей окантовкой. Вот в нем.
- Экскурсия в коммунистическое прошлое, - мрачно протягивает Фабиан. Отпивает еще воды. Ладонь у него почему-то слегка дрожит.
- Александерплатц принадлежала восточному Берлину, Фаби, так что все верно, - замечает Эдвард. Сворачивает на спуск к кольцу у площади, но объезжает его в последний момент. Вот мы уже и обратной стороны Собора. И дальше, чуть вглубь. Уже ретроспективно понимаю, что Falke просто старается избежать моста, под которым Фабиан в свое время пытался от нас скрыться. И реакция Тревора сейчас становится понятной. Он тоже не хотел бы вспоминать.
Мы выезжаем на проспект с другой стороны. Ни моста, ни площади у башни, ни лестницы к Собору. Слева плещется Шпрее, уходит косой вниз Музейный остров. Редкие туристы идут вдоль дороги – музеи только что закрылись. У кого-то сносит капюшон резким порывом ветра. Я невольно ежусь.
- В Портленде был снег, когда вы уезжали?
- В Портленде почти всегда снег, - вздыхает Фабиан, переключая какую-то из песен в своем плейлисте. – Если не снег, то дождь.
- Но мы слепили снеговика напоследок, - скромно докладывает Гийомка. Вид у него уже немного сонный.
- Здорово, что вы успели! Занимались чем-то еще особенным в эти дни?
- Ели блинчики у Джоуи.
- Этим мы занимаемся каждый мой приезд, Парки, - смеется Эдвард. – Но в этот раз вы с Кайли готовили их сами.
- Да, Джоуи пустил нас на кухню после закрытия, - восхищенно докладывает Гийом, не скрывая гордости. – Было безумно вкусно!
- Я могу представить, Гийомка. Жаль, что я не смогла попробовать.
- Я помню рецепт. Я тебе испеку!
- Спасибо, солнышко.
Фабиан переключает песню снова. Мрачнеет, нервно облизнув губы. Вдоль проспекта медленно, но верно начинают появляться деревья. Вот и Бранденбуры показываются впереди – сперва маленькой точкой, а затем становясь все больше и больше. Но к самим воротам не подъехать, там посольская площадь. Эдвард съезжает к «Adlon», отклонившись еще немного влево. Как раз мимо центра-новостройки, где вот-вот начнут сдавать офисы.
- Что-то новое у тебя, Фабиан?
- Сибель сдала тест по английскому. На отлично.
Оборачиваюсь к мальчику, чуть натянув свой ремень безопасности. Фабиан моего внимания и смущается, и словно бы просит. Тихонько, совсем по-детски вздыхает. Так просто и легко это выдает... но так быстро. Он хотел, чтобы я спросила.
- Какая же она молодец, Тревор. Ты помог ей подготовиться?
- Немного, - увиливает, на долю секунды опустив глаза, - основное она выучила сама.
- Для программы обмена ей нужны хорошие баллы, - подмечает Эдвард, глянув на Фабиана в зеркало заднего вида. – Надо продолжать в том же духе.
- Она старается. Она тоже хочет в колледж, пап.
- Очень похвальное стремление, Трев.
Мы говорим о Сибель и эта тема одновременно и подбадривает Тревора, и тревожит его. Я вижу. Сибель там одна, с учебой или без, в безопасности или относительном спокойствии... но одна. У Фабиана душа не на месте. И я понимаю его: сама с трудом засыпаю, когда Эдварда нет рядом. Глубокая привязанность, помноженная на страх разлуки. Бывает.
- Надеюсь, когда Сибель приедет к нам, будет чуть потеплее.
- Я бы на это не рассчитывал, - умудрено вздыхает Гийомка, поежившись на своем бустере. – Тут всегда холодно. Мы скоро приедем, пап?
- Уже почти у цели, Парки.
Эдвард объезжает вокруг Богини Победы, уходя на кольце на третий съезд. Еще пару минут мы едем вдоль широких аллей парка. А затем, слева, возникает жилой комплекс с элитными апартаментами. Прежде – не менее дорогой дом для самой уважаемой берлинской публики. Где современность и комфорт встречаются с историей, как гласит рекламный проспект.
Дом высокий, но не слишком, не как апартаменты в Шарлоттенбурге – и Парки не сразу верит, что мы направляемся именно сюда. Но вот поднимаются ворота на узкий подземный паркинг... и огромный «Порше» плавно заезжает внутрь. Я всегда боюсь ударить подвеску или крышу на этом въезде – одно из двух. Здесь явно не планировали жизнь с автомобилями. Надо будет потренироваться.
Эдвард паркуется в небольшом закутке у левой стены, ближе к лифтовой. Теперь у нас место 47. Автомобиль Эдварда идеально запаркован на соседнем 45-м месте. Каспиан всегда все успевает сделать в срок. Гийом восхищенно смотрит на новую папину машину.
- Какая красивая «ночная фурия»...
- Недавно с конвейера, - бормочет Фабиан, отстегивая свой ремень безопасности. – Твои машины становятся все больше и больше, пап. Как по-американски.
- Эта больше стандартного «Cayenne» всего на сорок сантиметров, - примирительно замечает Эдвард, отпуская педаль газа. Выворачивает руль. И выключает зажигание. – У Беллы тоже не самый маленький экземпляр.
- И не самый скромный.
- Но красивый же, Тревви! – вздыхает Паркер. Отстегивает ремень бустера, приникает к переднему сиденью. Касается ладошкой моего плеча, мягко тронув волосы. Я улыбаюсь и Парки, не побоявшийся быть так близко, доверившись мне, улыбается в ответ.
- Ты тоже очень красивая, Белла.
- Danke Schön, Гийом.
Польщенный, Парки легко-легко краснеет. Улыбается снова, уже отстранившись. Открывает свою дверь.
Фабиан выходит из автомобиля последним. Смотрит сперва на наливной вишневый бок моего авто, а затем на блестящий черный металл у авто Эдварда. Задумчиво касается двери.
- Здорово, что ты в «Порше», пап.
Эдвард, покинув салон, немного разминает плечи. Пальто сидит на нем безупречно, впрочем, как и на Треворе. Но вид у обоих несколько потерянный.
- Думаешь?
- Да. Не встает вопрос, какую машину водить.
Мы с Falke переглядываемся, на Фабиан никак свои слова не поясняет. Вздыхает только.
Гийом, обняв папу за талию, приникает щекой к материи его пальто.
- Я хочу посмотреть на квартиру.
Эдвард, ласково улыбнувшись сыну, гладит его волосы. А потом, сделав шаг назад, резво поднимает Гийома на руки. Тот смеется.
- Наш новый дом! Не терпится, да?
- Мечтается, - протягивает Тревор, - как понесем багаж?
- Давай сперва посмотрим на апартаменты, потом я сам все сделаю.
- Я тебе помогу.
- Спасибо, Тревор.
Гийом, обняв отца за шею, с нетерпением поглядывает в сторону лифта. Корчит какую-то гримаску папе и тот, ухмыльнувшись, строит ему рожицу в ответ. Гийом хохочет. Спрыгивает с папиных рук, кидаясь к лифтовой. Эдвард его догоняет.
Мы с Фабианом идем несколько позади, не считая нужным портить их игру. И Эдвард, и Гийом смотрятся на зависть счастливыми.
На Фабиане необычайно черное пальто сегодня. Свежий дезодорант, ненавязчивый аромат одеколона. И взгляд, которым прожигает бетонный пол.
- Ты не боишься, изз?
- Чего именно? – участливо зову, не желая разрушать доверительность момента. Аккуратно, не сумев найти причину, почему не стоит, касаюсь плеча мальчика. Тот не вздрагивает, не отстраняется. Лишь тяжело вздыхает.
- Семейной... семейной жизни.
- Кажется, у нас неплохо вышло. В Портленде.
- Это было понарошку. А сейчас... смотри, чтобы мы тебя не разочаровали.
Он так это говорит... быстро, сорвано, но с толикой юмора, с какой-то нездоровой мрачной усмешкой. Я вижу в Фабиане того мальчика, который рыдал в своей спальне пару недель назад на последнем издыхании моральных сил. Я не хочу, чтобы ситуация повторилась. Он заслуживает побыть ребенком, пожить спокойно и получить от этой жизни удовольствие. Начать пора так точно.
- Почему вы должны меня разочаровать? И что это вообще такое, «разочарование»?
- Папа тебя любит. Он без тебя уже не справится. А мы... дети. Нас не вычеркнешь.
Удивительно мрачные у Фабиана мысли. И какие-то излишне взрослые, темные. Вряд ли он сам к этому пришел. Террен обсуждала с ним?..
- Тревор, - обнимаю юношу за плечи, привлекая внимание к своим словам. Вот теперь Тревор вздрагивает. Но, устыдившись своей реакции, поспешно выдыхает.
Я утешительно глажу его плечо – куда осторожнее, медленее.
- Извини, пожалуйста. Знаешь, я так рада, что вы здесь. Больше тебе скажу: я в предвкушении.
- Все это громкие слова.
Он тревожно оглядывается на папу с Гийомом, что дурачатся у лифта.
- Просто прости меня заранее, хорошо? Если что-то не так... заранее.
Мой мальчик. Подавшись порыву, я крепко пожимаю его ладонь.
- Ich liebe dich. И Гийомку. Все у нас будет замечательно, ты что!
Фабиан опускает глаза, попытавшись выдавить мне слабую улыбку. На щеках его жжется румянец, прямо-таки бьет лицо красными пятнами. Впервые такое вижу.
- Фабиан...
- Ладно, Белл. Ладно, - поспешно выдыхает, ускоряя шаг. Окликает папу, тем самым прервав наш разговор. – Не уезжайте без нас!
Гийом, весело приникнув к поручню в лифте, улыбается своему отражению в зеркале. Оно здесь большое, на всю стену. В лифте светло и пахнет приятным освежителем воздуха. Эдвард наблюдает за нами с Фабианом, поймав мой взгляд.
- Никуда без вас не поедем, - обещает. И ждет, пока мы оба зайдем в лифт. Он идет прямо в квартиру. Вернее, в лифтовую у квартиры, небольшой коридорчик, за которым притаилась входная дверь. Массивная, деревянная... Гийом воодушевленно вздыхает, увидев ее.
- Откроешь нам?
- Да ладно, пап! – восклицает мальчик. Глаза его мерцают. – Конечно! А можно?
- Вот и ключ, капитан, - Falke улыбается, выудив из кармана небольшой набор ключей от апартаментов. Все как по старинке, именно ключи, но мне так даже привычнее. Хотя ключ-карта, наверняка, здесь найдется – как минимум для входа в здание и на паркинг. Встроенный чип?..
Гийом торжественно открывает дверь, дважды провернув ключ в замочной скважине. Толкает его от себя, заходит в квартиру первым. В нашу новую квартиру, наш дом. Включает свет. И выглядит ошеломленным.
- Какая она огромная!..
- Тут высокие потолки.
- Не только, пап!
- И длинный коридор, - подмечает Тревор, проходя следом. Аккуратно, без особого интереса, но с налетом любопытства оглядывает входную группу. Прихожая занимает одну четвертую главного коридора, тянется на пару метров. На полу – искусственный камень, на стенах – венецианская штукатурка. Ненавязчивый бежевый цвет. И безумно приятный для меня аромат диффузора. Вот его и будем теперь покупать.
Коридор и правда длинный. В обе стороны от него расходятся основные комнаты. На центральном месте висит всем нам знакомый холст. Фабиан затаивает дыхание, увидев свою работу – ту самую, на которую Эдвард всегда смотрел в Шарлоттенбурге, когда хотел подумать. Круги и квадраты.
- Как ты...
- Я люблю твои картины, Тревор. Буду рад, если появится и что-то новое. Как ознаменование нового начала.
- Тут так красиво, папа! – восторженно выдает Гийом, обходя коридор и прихожую как выставочный зал. – А наши комнаты? А зал?
- Давайте начнем с зала, - предлагает Эдвард. Разувается. Гийомка следует его примеру. Сбрасывает свою куртку, повесив на крючок. Эдвард оставляет пальто в прихожей.
Гийому нравится зал. Огромный, в виде чуть расширенного прямоугольника с округлой лоджией. Диван, книжные шкафы, журнальный столик и полосатый ковер... и камин, оставшийся данностью с прошлого века. Без каминов такие дома просто не существовали прежде. В картине мира Эдварда есть лишь два стиля: строгий минимализм и не менее строгая классика, Old Money. Этот дом уходит корнями во второй вариант.
- Ты превзошел сам себя, vati.
- Белла мне помогла, - Falke, коснувшись моей талии, ненавязчиво, но привлекает к себе. Целует мои волосы. – Что скажете?
- Мы видели только гостиную. Это лучшее, что здесь есть?
- Ну что ты, Фаби. Продолжим экскурсию?
- Мы как в музее будем жить, пап...
- Тогда это современный музей, Парки, - посмеивается Эдвард, увлекая нас дальше по коридору. Дети идут впереди, мы – замыкающие. Я впервые смотрю на квартиру их глазами и сама изучаю ее подробнее. С ума сойти, это и правда наш дом. Наш новый дом.
- А мы успеем обойти тут все до рассвета? – хитро зовет Гийомка, восхищенно поглядывая на каждую комнату, что мы проходим. – Где моя спальня?
- Дальше по коридору. Я думаю, до рассвета точно успеем. И надо бы поужинать. И выпить чая.
Паркер останавливается, с хитрой усмешкой глянув на папу снизу-вверх. Знает, как тот относится к такому взгляду. Не может противостоять ему.
- Пиццей?..
- Я приготовила мясо с овощами, Гийомка. Твоя любимая спаржа и томаты. Что скажешь?
- Если потом чай – с шоколадом.
Синие глаза Эдварда мерцают. В синих глазах Гийома – крошечные чертята. Фабиан складывает руки на груди, приникнув к косяку двери. Хмыкает.
- Разве не много послаблений на сегодня, Spatzen? Лимит не исчерпан?
- Лимит не исчерпать. Ну так что?
Он не отпускает папин взгляд, не меняет позы. И мы с Фабианом оба видим, глянув друг на друга, как Эдвард малышу сдается. Просто не может иначе.
- Если в честь приезда...
- Да! – победоносно выкрикивает Гийом, горделиво вздернув голову. – Теперь можно посмотреть больше комнат!
И остаток экскурсии по дому, и наш первый совместный ужин здесь проходит просто замечательно. Спокойно – лучшее слово, чтобы этот вечер описать. Потому что не глядя на новые впечатления, новое место, смену часовых поясов, в конце концов, мальчиков ничего не тревожит. За едой Гийом расспрашивает папу, когда мы поедем в Италию. И есть ли в новой школе театральный клуб. И когда следует ждать нового посещения аквариума. Эдвард обещает сыну, что скучать ему здесь не придется – и аквариум, и клуб мы найдем. А в Италию на пару дней все вместе съездим в феврале. Потом снова, уже с Сибель – в июне. Парки таким новостям только рад.
Тревор выглядит довольно сносно за ужином – не замыкается, разговаривает, даже задает какие-то вопросы. Ему лучше, ощутимо лучше после начала терапии, пусть и прошло не так много времени. Информацию о Сибель он слушает жадно, очень внимательно. Сдержанно папе кивает. Из-за стола, едва допиваем чай, выходит первым. Желает нам всем спокойной ночи. Забирает с собой мобильный.
- До завтра, пап. Гийомка, Белла.
- Добрых снов, Тревор.
- Пока, Тревви, - вздыхает Гийом. Доедает последний кусочек шоколада из пачки.
Гийома, как и повелось, Эдвард укладывает сам.

Продолжение