Kapitel 27. Königs Tor Platz
Teil 2. Schwiegermutter
Teil 2. Schwiegermutter
Königs Tor Platz - бывшее название берлинской площади Alexanderplatz. С 1701 года площадь официально называлась «Площадь Королевских Ворот» (нем. устар. Königs Tor Platz). В честь посещения российского императора Александра I осенью 1805 года указом прусского короля Фридриха Вильгельма III площадь получила свое нынешнее имя.
Die Schwiegermutter- мать супруга/супруги, теща/свекровь
Утром я просыпаюсь совершенно разбитой. В комнате уже светло, а значит, времени немало. Рабочий день. Середина месяца. И я в постели. Замечательно! На жалости к себе далеко не уедешь.
Устало, вымучено вздыхаю, потянувшись к стороне Falke. Хочу обнять его подушку, почувствовать мягкую ткань наволочки, его запах, коснуться пальцами пуговичек у края наволочки – меня успокаивает перебирать их. Но вместо прохладной пустой подушки натыкаюсь на самого Эдварда – горячего, живого и более чем настоящего. Он мне не снится.
Я машинально обнимаю мужчину, еще до того, как понимаю, что он отнюдь не плод моего воображения. И Эдвард бережно, очень мягко обнимает меня в ответ. Выдыхает, отложив что-то на прикроватную тумбу. Вот уже обеими руками растирает мою спину.
- Доброе утро, мое солнышко.
Усмехаюсь уголками губ – солнышко нам больше не светит, чудным сном осталась Венеция, и все, что случилось в ней, уже в прошлом. Может, как раз этот уикенд и был сном.
- Доброе утро.
Придвигаюсь ближе, прижимаюсь к Эдварду всем телом, как делают дети. Жмурюсь, уткнувшись в его плечо. Голос Каллена становится нежнее. Он оглаживает мою спину от затылка до копчика, потянув вверх уголок одеяла.
- Хочешь еще отдохнуть?
- Сколько сейчас времени?..
- Половина десятого.
Поднимаю на Эдварда глаза. В отличие от меня, он не спит давно, совершенно бодрый. На нем темно-бордовая футболка, сизые брюки, Каллен босиком и, хоть гладковыбрит, волосы его чуть растрепаны – безумно домашний вид. Откуда-то едва уловимо доносится аромат кофе. На тумбочке вижу папку с бумагами и чуть загнутый край автожурнала.
- Ты не на работе?
Он улыбается мне уголками губ и бережно отводит с лица прядку волос
- До обеда работаю дома. Захотелось побыть с тобой.
- Просто захотелось?..
Льну к его пальцам. Все выражение лица Эдварда теплеет.
- Просто захотелось. Как считаешь, ты выспалась?
- Наверное. Я должна Эммету статьи и... мальчики в школе?
- Почти без боя. Напиши боссу, что тебе нужен выходной. Или я напишу.
Он точно напишет. Первый раз за утро Эдвард вынуждает меня улыбнуться.
- Но ты ведь поедешь в офис. У меня будет время на статьи.
- Это намек, чтобы я туда не ехал?
- Эдвард, - слабо, но смеюсь я.
Выбравшись из-под одеяла, тянусь к нему навстречу, обнимаю за шею обеими руками. Falke помогает мне, как следует придержав талию.
- Ты такой мягкий...
- Это все венецианская диета, - смеется он, зарываясь пальцами в мои волосы, - временная промоакция.
- Как жаль.
Эдвард потирает мою спину, ниже опустив край пижамной кофты, погладив обнаженную кожу. Тон у него теплый, но серьезный.
- Schönheit, не хочу снова растревожить тебя понапрасну. Но нам стоило бы обсудить ваш вчерашний разговор с Рене. Он очень тебя беспокоит.
Почему-то я краснею.
- Я говорила что-то ночью?..
Эдвард унимает мое смущение так же просто, как делает все остальное – утешительно гладит по щеке, согревает собой. Мы дома, в нашей спальне, пусть и немного мрачной. И этим утром он со мной. Именно этим утром, когда на самом деле мне нужен. Что еще желать.
- Ты звала меня. Но я всегда здесь, Белла. Всегда. Разве ты не веришь?
- Верю. Я знаю, что ты придешь, поэтому и... жест отчаянья.
Он спокойно, методично даже убирает прядь волос мне за ухо. Печаль мерцает в глубине его глаз.
- И правильно. Я с тобой. Как прошла ваша встреча вчера?
Стараюсь пожать плечами наплевательски, но выходит судорожно.
- Она такая же, как была, Эдвард. Я не знаю, почему я реагирую иначе.
- Она сказала что-то неподобающее? Обидела тебя?
Хочется усмехнуться. Я морщусь.
- Много... всякого. Я не хочу повторять глупости.
- Ее слова тебя задели. Какие именно? Ты же постоянно говоришь их про себя, разве нет?
Сегодня приметливость Сокола играет со мной злую шутку. Я напрасно думаю, что он не заметит. С другой стороны, портить еще одно утро, еще один день, эти блаженные минуты, пока мы вместе в постели... не буду. Не стану. Мне нужно перешагнуть через пропасть нашего непонимания с мамой, а не делать ее глубже. Еще и втягивая Эдварда.
- Она очень интересовалась тобой. – отвлекаю его внимание я.
- Мной?
- Насколько ты успешен и насколько развращен, раз выбрал меня. Ей хотелось бы знать причину.
- Развращен?..
- Рене считает, что у всего есть своя цена. Она не первая, кто так думает. Я уже так много слышала про наши отношения, Эдвард... я переживу.
Он хочет сказать что-то другое, но останавливает себя. Смотрит на меня с тревогой.
- Хотел бы я, чтобы это тебя не касалось.
- А вот и нет, - поднимаю голову выше, поглядев на него внимательно, очень честно. Прикасаюсь к щеке и Сокол вздыхает. – Пусть касается. Я хочу сполна прожить все, что у нас есть. Кто бы что не думал, кто бы что не говорил. Ты у меня есть, мальчики... а остальное не важно. Все это совсем неважно.
Эдвард улыбается мне, поцеловав у скулы. У челюсти. Чуть ниже, ближе к шее. Смеется.
- Золотые слова.
- Других и знаю, - смеюсь в ответ, потрепав его волосы. – Я рада, что ты остался, Эдвард. Спасибо.
Он поднимает выше мою руку, бережно обвив запястье. Смотрит на кольцо.
- У тебя теперь есть доказательство, что я всегда буду оставаться, возвращаться и приходить. Вот оно, более чем реальное.
- И красивое.
- И красивое, - щурится он, порадовавшись моему оптимизму. – Я рад это слышать. Будем вставать или еще поваляемся?
- Вставать, - решительно выдаю, стараясь не смотреть на часы, ведь вчерашний обзор португальского ресторанчика я Эммету так и не отправила. – Роскошь рабочего дня: завтрак с тобой. Вот как мне повезло. Чего желаете, мистер Каллен?
Он скалится моим словам, отпуская тяжелые разговоры. То ли чувствует, что я не хочу портить наше время, то ли принимает, что поговорим позже. Но не препятствует мне, соглашается на эту маленькую игру. Легко-легко щекочет у ребер.
- Завтрак сегодня готовит папочка, Schönheit.
Я смеюсь, вожусь под его руками, и взгляд Эдварда окончательно светлеет.
- Но...
- Никаких «но». Собирайся, одевайся и приходи. Будут блинчики.
- Ты же не ешь блинчики!
- Мой последний день без правил, - с псевдо-страдальческим выражением лица усмехается Каллен, подмигнув мне. – А вот ласточки их обожают, это я помню.
Он встает, оставляя меня на нашей разоренной постели. Возвращаюсь на подушки, обнимаю уголок одеяла, смотрю на Эдварда. Он потягивается, загадочно ко мне обернувшись. Синий взгляд совсем теплый, там расплавленное золото. И радость. Не только я так ценю наши совместные утра.
- Эдвард.
Протягиваю руку ему навстречу. Не могу просто так отпустить.
Сокол смеется, но возвращается. Опирается коленом о простыни постели, в которой раз порадовавшись, что она высокая. Наклоняется ко мне, как и прошу. Целует тыльную сторону ладони, придержав ее. Я глажу его лицо правой рукой, моей ладони хватает лишь от виска его до уголка рта, но Эдвард все равно доволен. Тронуто выдыхает.
- Белла?..
- Я люблю тебя.
Как красиво переливаются его глаза. Мое личное чудо света.
- Я тебя больше, - честно, без игр и улыбок, признается Falke. Целует мой лоб. – Zum Mond und zurück (До луны и обратно). Больше жизни.
- Вся жизнь у нас еще впереди.
- Это точно, - щурится, игриво взъерошив мои волосы. – И завтрак. Так что просыпайтесь, meine Königin.
Мы завтракаем вместе в начале одиннадцатого. Эдвард готовит крепы с клубничным конфитюром, заваривает нам мятный чай, моет крупный белый виноград, оказавшийся в холодильнике. Не упускаю возможности покормить его виноградинками. Сокол целует мои пальцы.
В столовой-кухне идеальная чистота. Посуда собрана по цветам в закрытых полках. На столешнице – ваза со свежими цветами. Сан-Пеллегрино в ящике для вина. Рисунок Гийомки на холодильнике. Высокие потолки с лепниной и тяжелые, но такие безмерно удобные стулья у круглого стола. Аромат чая, не кофе сегодня. И снег, что все еще идет за окнами. Эту неделю в Берлине образцовая зима.
Я смотрю на Эдварда, занявшего место рядом со мной, на наши апартаменты, на этот завтрак... я наслаждаюсь нашим временем и понимаю, снова и снова, что это и есть моя реальность теперь. Проблема не в Рене, проблема не в ее словах и не в ее поведении. Она во мне. Я ведусь на это. Я позволяю себе так реагировать. И в принципе даю разговору зайти не туда.
Эдвард еще выспросит меня про маму, я знаю. Не сейчас и может быть даже не сегодня, но мы будем о ней говорить. И обо мне. Это пойдет мне на пользу. Трезвый взгляд со стороны всегда помогает.
- Безумно вкусно.
- Я рад, если это так, - улыбается Эдвард, наблюдая, как приканчиваю третью порцию.
- Не смотри так.
- Что?
- Они слишком вкусные. Не могу остановиться.
- Кушай cколько тебе хочется.
- Потом ты будешь жалеть, что это сказал, - фыркаю я. На мне свободное сиреневое платье, еще из старых домашних запасов. Но Эдвард смотрит на меня одинаково влюбленно: что в нем, что в том роскошном образе со Штутгарда или Венеции. Я всегда ему нравлюсь – греет сердце.
- Я сам пока на темной стороне, Schatz.
Эдвард, изображая опасение, опускает глаза на свое безупречное тело. Он все еще считает, что эти маленькие и столь редкие Schuldgefühle (запретные удовольствия) испортят ему фигуру.
- Вот как!
Чуть позже Эдвард наливает мне еще чая. Свой он уже почти допил.
- Ты правда организовал им экскурсию? Маме и Полю?
Я вожу чайной ложкой вдоль края чашки. На кухне пахнет мятой и клубничным конфитюром.
- В одиннадцать Виттория будет у них. Нашла хорошего гида, покажет им город. Они не против.
- Тебе сложно отказать. Ты так держал себя вчера, Рене впечатлилась.
- Я все-таки большой босс, - припоминая, как назвал его Калеб однажды, хмыкает Эдвард. – А ты и правда моя большая ценность.
- Я думала, что знаю о тебе многое. Но про французский ты не обмолвился ни разу, monsieur Cullen.
Эдвард смеется, покачав мне головой.
- Террен из Алжира, ее мама говорила только на французском. У меня было пару десятков уроков, но все забывается. Фабиан тоже знает немного.
- Вот как. А Гийом?
- Его эта участь минула. К моменту его взросления бабушка уже выучила английский.
- Так я и узнаю о тебе что-то новое – внезапно.
- Я всегда здесь, чтобы рассказать, спрашивай, - мило обещает он. – Ты еще не передумала приглашать меня на ваш с мамой ужин?
- Это наш ужин, Falke. Хватит с меня одиночных встреч.
Он чуть хмурится, но это быстро проходит. Накрывает мою ладонь на столе своей. Она в три раза больше и такая горячая... мне спокойно.
- Я поеду в офис через час. К вечеру заберу мальчиков из школы. Заедем за тобой. В семь например, что скажешь?
- Я переживаю за них. Фабиан не против познакомиться с Рене, а Гийомка... ничего дурного не случится, мы ведь рядом, но Эдвард, я не знаю...
- На их пути еще много будет интересных людей, Белл. Рене – твоя мать, Поль тоже часть твоей семьи. Я думаю, им пойдет на пользу, раз мы теперь окончательно вместе. Фабиан очень за тебя тревожится.
- Он такой замечательный...
- Не даст никому спуску, - улыбается Эдвард, пожав мою ладонь. – Все будет хорошо, Sonne. Я с тобой и я с вами. В семь значит. Есть пожелания к месту?
- «Block House».
Эдвард щурится.
- Нестандартно, поклонница итальянской кухни.
- Все мои значимые встречи пока проходили там, - смущенно признаюсь ему, неловко пожав плечами. – Не будем нарушать традиций?
Я его удивляю, вижу по глазам.
Но это правда. Я познакомилась с сыновьями Сокола в этой стейк-хаусе. Он на Александерплатц, одной из самых значимых площадей в моей жизни. Он уютный, там спокойно, понравится Полю, мальчикам, ничего против мяса не имеет и Эдвард. А я хочу знакомой, мирной обстановки, не изысканные интерьеры мишленовских ресторанов и упаси господи – немецких пивных. Все сошлось.
- Ты ее запомнила, ту встречу.
- На всю жизнь. И я рада, что эту жизнь проведу с вами.
- Schönheit.
Эдвард тронуто выдыхает, погладив мои пальцы. На щеках у него ямочки.
- Ты права, не будем нарушать традиций. Если ты не возражаешь, я сам приглашу Рене и Поля.
Оглядываюсь на сумку, позабытую в прихожей еще с вечера.
- Я дам тебе номер, только вот телефон...
Эдвард мягко качает головой, посмотрев мн в глаза.
- У меня есть ее номер. Не переживай, Schönheit.
Усмехаюсь. Мне нечему удивляться – да и незачем. Я знаю Сокола.
Сажусь ровнее на своем стуле, удобно опираюсь на его спинку. Забираю со стола свою чашку с чаем. Улыбаюсь ему.
- Не буду, Эдвард.
* * *
Я возвращаюсь домой в начале шестого. Простояв в пробке на Ben-Gurion-Straße от съезда к Потсдамер Платц, случившуюся из-за двух крупных аварий, чувствую легкое раздражение. Жизнь в центре города имеет свои плюсы, но и свои минусы, несомненно – любое перекрытие дорог, аварии и час-пик непременно касается моего маршрута.
Но это раздражение пропадает куда-то само собой, когда я слышу голоса мальчиков. Они уже дома, из Подтсдама – а раньше меня! Falke определенно перемещается по воздуху.
Мне нравится наша квартира. Более того – я ее люблю. Едва делаю первый шаг внутрь, заново понимаю это. В каждой мелочи, в каждой секунде, в каждой детали. Фикусы в прихожей, переехавшие из прежних апартаментов Эдварда. Полки-невидимки для одежды. Тумба из дерева для сумок. Светлые стены, дизайнерская плитка пола и высокие потолки с лепниной. На стене справа лакированный плакат из Венеции, дети купили его на барахолке. А слева – наша первая семейная фотография в океанариуме, нелюбитель фото – Эдвард – торжественно повесил ее в белой рамке: «теперь дети здесь, ты со мной, Белла. Фотографиям быть!». Аромат нашего освежителя воздуха, белья, вещей. Светлая, теплая атмосфера... уюта. Это все больше наша квартира. Не потому, что мы ее обживаем, хотя и не без этого. А потому, что мы здесь все вместе. Мы дома.
Как же много это значит.
Я только-только захожу внутрь и прикрываю входную дверь, а Гийом уже бежит мне навстречу из гостиной. В джинсах и футболке, исконно-американском стиле, он, конечно, само очарование. Волосы чуть растрепаны, щечки еще розовые от мороза – не так давно они пришли. Гийом улыбается, ни на секунду не сбавляя темпа. И искренне смеется, когда раскрываю ему объятья, наскоро переставив на тумбочку свои сумки.
- Белла!
- Привет, мое солнышко!
Он врезается в меня и резко выдыхает, но обнимает очень крепко и искренне, не прекращая улыбаться. Гийому не холодно, но кожа у него прохладная. Он пахнет домом, кондиционером для белья, немного – молочным шоколадом, и оттенком парфюма Эдварда. Его, думается, точно также обнимал пару часов назад.
- Я боюсь, я мокрая, Парки.
- Неважно. Я соскучился.
Невозможная нежность, выходя из берегов, заливает все внутри. Я целую его волосы.
- Я тоже, малыш. Как у вас дела?
- Как в деловом центре Берлина – в зависимости от цифр-вводных, - говорит Фабиан. Он выходит из гостиной, приникнув плечо к косяку двери. Брюки по-прежнему черные, но вот кофта у Тревора темно-фиолетовая теперь. Браслеты на запястьях, чокер – почти таким я встретила его в ноябре. Сегодня – февраль, а я и подумать не могу, как раньше жила без них с Парки. И без Эдварда. Без всей нашей семьи.
- Не слишком-то позитивный прогноз, - ласково Фабиану улыбаюсь. Он усмехается.
Чуть быстрее, чем хотел бы, идет в мою сторону. Не останавливает себя, не окорачивает – и обнимает вместе с Гийомом, но куда менее решительно. Тот пододвигается, уступая брату немного места.
Свободной, левой рукой я прижимаю Фабиана к себе. Он почти того же роста, что Эдвард, такой же теплый, непокорный. И все же, в чем-то неудержимо детский сейчас. Нежный. Трогательный.
Они оба меня любят. Я это чувствую.
- Привет, Тревви.
- Здравствуй, Белл, - тихо выдыхает. Немного наклоняет голову, как бы невзначай касается моих волос. Но ладонь его на своей талии чувствую лучше, хватка крепче. Он спрашивает так тихо, что Гийом не услышит, - Как ты?
- Больше ничего не принимаю близко к сердцу.
- Это правильно.
Я глажу его спину. Тревор переживал за меня.
- Спасибо тебе.
- Я очень жду сегодняшнего вечера.
Жесткость его голоса тревожит меня лишь немного. Фабиан недемократичный и не дает спуску тем, кто его снисхождения не заслуживает. Однако он мыслит трезво. Ничего дурного не случится.
- Я тоже хочу, чтобы вы познакомились, - глажу волосы Гийомки, что поднимает на нас с Тревором глаза, - мама спрашивала о вас.
- Догадываюсь, что.
- Она удивилась? – зовет Гийом.
- Да. Но это все потому, что ей интересно.
- Не сомневаюсь, - хмыкает Тревор. Сам отстраняется, опустив руки. Отступает на полшага, приникает спиной к арке прихожей. – Познакомимся за ужином – в располагающей обстановке.
- Папа сказал, поедем есть стейки? – Гийомка, так и не отпустив меня пока, касается щекой моей талии. Я ласково перебираю его пшеничные волосы.
Гийом безумно красивый мальчик. Тревор – своей темной, выдающейся, таинственной красотой, от которой перехватывает дыхание. А Гийом – искренней, лучащейся, простой и такой очевидной. Он – как солнышко. Наше общее маленькое солнышко.
- Все верно.
- Разве девочки любят стейки? Твоя мама?
- Она здесь со своим мужем, Гиомка. Его зовут Поль. Он точно любит.
- Двойное знакомство, очная ставка.
Я смотрю на Тревора тепло и нежно. В его жесткости пробивается грусть. И забота. И доброта. Тревор третий мужчина за всю мою жизнь, кто готов за меня вступиться – при любых обстоятельствах. Это удивительно.
- Я так рада, что вы у меня есть, мальчики.
Гийом льнет ко мне ближе, держит крепче.
- Хорошо, что ты пришла...
- Мы счастливы, - тихонько дополняет Тревор. Черный взгляд его пронзительно-тронутый. Но горит ярким пламенем. Принятия. Заслужить их принятие было самой большой моей мечтой. А вот и любовь получилось...
- Спасибо.
- Папа сказал, в семье нельзя говорить «спасибо» за хорошее отношение, - бормочет Гийом. Все же отстраняется от меня, с толикой интереса глянув на пакеты на тумбочке. – Если любят, то любят – навсегда.
- Золотые слова, Гийомка. А где сам папа?
- У него рабочий разговор вот уже минут двадцать, - кивает на кабинет Тревор, - сказал, займет не меньше часа.
- Тогда у нас есть время попить чай. Что скажете?
- Что чай мы теперь пьем чаще кофе, - хмыкает Фабиан.
- Ты принесла десерты, Белла?..
- Маленькие. Патиссерию. Особый день – особые сладости. Но ты пообещаешь, Гийомка, что не откажешься от своего ужина, хорошо?
Гийом старательно, возбужденно кивает.
- Я тоже торжественно обещаю, что не откажусь, - смеется Фабиан, развеселившись. – Пошли на кухню.
- Я только помою руки, мальчики.
Гийом забирает бумажный пакет с золотистой коробочкой. Новая кондитерская с мини-десертами, что подают на круглых тортовницах с абажурами. Французский стиль, бразильский кофе, улыбчивый хозяин, что сам и стоит за баром. Я отправила Эммету тот злосчастный обзор о португальском заведении и это было следующим в списке. С отъезда Эдварда я как раз успела. Работа на сегодня закончена. Официальная ее часть: впереди семейный ужин.
На кухне дети уже ставят чайник, достают блюдечки для пирожных и раскрывают коробку с десертами. Глаза Гийомка так и светятся. Он жизни своей не представляет без десертов. Слово Naschkatze точно придумали про него.
- Они такие красивые.
- Надеюсь, еще и вкусные. Но мы договорились, Гийом, правда?
- Стейк будет съеден. А теперь давайте пробовать пирожные!
Я завариваю чай и разливаю его на нас троих. Ставлю чашку и для Эдварда, но думаю, пока его ждать не стоит. Фабиан приветственно выдвигает мне стул, а только потом садится сам. Гийом выбирает себе первый десерт. Двенадцать штук мини-сладостей притаились в отдельных углублениях коробки. Есть и с клубникой, и с малиной, на которую не могу смотреть спокойно после нашего уикенда в Венеции, и с персиком, и с клюквой. Пару шоколадных вариантов, что точно достанутся Гийому без боя. И кремовые, что больше любит Тревор. Я радуюсь, что примерно представляю, что им нравится – угадала с выбором. Надо будет зайти в ту кондитерскую еще раз.
- Ты не завтракала с нами, Белла.
- Да, Гийом. Проспала.
Тревор щурится.
- Устала.
- И это тоже. Насыщенный у нас получился отпуск... и весь вчерашний день.
Тревор отпивает чай, понимающе кивнув. Задумчиво трогает кремовую основу десерта кончиком десертной ложки.
- Твоя мама впервые в Берлине?
- Да, Фаби.
- Нужно показать ей кофейни, что за посещение такого города без кофеен.
Он смотрит на меня прямо, довольно исчерпывающе. Воинственный мой Тревор.
- Я тоже об этом подумала.
- Завтра? Мои уроки до трех. Покажем ей спешелти-Мекку немецкой столицы.
Гийом, увлеченно пробуя свои пирожные – уже три разных вида у него на тарелке – пока не сильно концентрируется на нашем разговоре. Да и говорит Тревви тихо.
- Ты хочешь присоединиться?
Он хмурится, но настроя не теряет.
- Если ты пригласишь.
- Она не совсем такая, какой ты ее представляешь, Тревви. Рене.
- Рене значит. Тогда тем более. Можно списать это на спортивный интерес? Я хочу попрактиковать французский. Она же говорит по-французски?
Я мягко улыбаюсь ему, на мгновенье задумавшись, что еще могла бы сказать. А потом отказываюсь от этой затеи. Мы пили кофе с Сибель. Попьем и с Рене. У Falke завтра полноценный рабочий день после двух отгулов, ему нужно быть на работе. Гийом идет на мероприятие от школы в библиотеке Митте. Как раз два часа, пока ждем его. У Фабиана прекрасный тайм-менеджмент и организационные задатки.
- Буду рада попить кофе с вами обоими, - соглашаюсь я. – Надеюсь, папа не будет против.
- Думаю, только «за».
Тревор пробует свое первое пирожное. Гийом доедает четвертое. Им обоим десерты нравятся.
Я пробую чай, задумчиво оглядев нашу кухню. Подумать только, мы тут едва ли месяц. Дети в Берлине едва ли месяц. И вот мы уже на семейной кухне пьем чай... с пирожными... в Берлине. Дома.
Мне ни к чему беспокоиться о Рене, ее поведении и тем более ее отношении ко мне. Нам незачем соревноваться и мне незачем ждать от нее невозможного. Это печально, больно, непросто, но... у меня есть те, кто любят меня без условий. Это большая удача. Я уже выиграла. Уже давно.
Мальчики рассказывают мне о школе. Мы уходим от животрепещущих тем, все равно впереди целый ужин, и обсуждаем более очевидные вещи. Тревор официальный член исследовательского технического клуба. Гийом читал стихи на литературе всему классу – на немецком. Через месяц снова будет большой тест, оба уже немного переживают. Гийом мечтательно думает о Неаполе, когда поедем в Италию в следующий раз. Тревор на этой теме немного сникает.
- Как дела у Сибель, Трев? Вы же созванивались?
- Она уже несколько дней говорит мне что все хорошо одним и тем же тоном, - хмурится он. – И что на видеозвонок у нее пока нет времени... но будет в пятницу, после школы. Мы уже договорились.
- Она учится, чтобы попасть на Erasmus?..
- Или скрывает от меня что-то важное, - выдыхает юноша, – хочу верить, что нет.
Я накрываю его ладонь своей. Тревор сглатывает. Взгляд у него очень осторожный.
- Она тебя любит.
- Я знаю. Только чтобы ей это не... не стало поперек горла.
- Ну что ты.
В глубине квартиры открывается дверь. Эдвард заходит на кухню через три минуты. Удивленно поглядывает на наше внеплановое чаепитие.
- Чай ровно в пять, familie? Это не немецкие традиции.
- Папочка! – Гийомка, потянувшись навстречу Эдварду на своем стуле, тут же его обнимает. – С возвращением!
- Я был дома, малыш, куда мне деться, - Эдвард целует его волосы, погладив по плечу Фабиана. Улыбается мне. – Привет, Sonne. Ты давно дома?
- Меньше часа.
Гийом отпускает его и Эдвард, обходя стол, приближается ко мне. Наклоняется, как и младшего сына, поцеловав в макушку. Обнимает за плечи.
- Как настроение?
- Боевое, - вздыхает Тревор. Мы с Эдвардом одновременно смотрит на него с улыбкой.
- Все хорошо, когда все дома, - тихонько признаюсь Каллену я. Поднимаю голову, встретившись с любимым синим взглядом. Приникаю к рукам, что он так и не опускает пока. В синей рубашке, особенно мягкой почему-то, Эдвард снова одет в стиле офисного босса. Но ни пиджака, ни часов, ни ремня нет. Только парфюм. Мне сразу становится спокойнее.
- Мы все и будем дома, - обещает. Целует, совсем легко и целомудренно, но в губы. Гийом хихикает.
- Налью тебе чая.
- Я сам, Schönheit.
- Вы хорошо смотритесь, постойте дольше, - качает головой Фаби, поднимаясь из-за стола. – Я налью. Черный, vati?
- Какой есть, малыш. Спасибо.
Эдвард улыбается, поцеловав меня снова. Позитив и энергия из него так и льются. Хороший был звонок? Короткий рабочий день? Или вся эта атмосфера – мы вместе, дома, за столом – имеет свое влияние? Я бы ставила на последнее.
Фабиан подает папе чай. Эдвард садится между нами с Парки. Прищуривается на полуопустошенную коробку пирожных.
- Вы не теряли времени.
- Всегда используем его с толком, - салютует отцу Тревор. Берет себе еще одну патиссерийную сладость.
- Вот как, Тревор.
Он смотрит на сына чуть пристальнее пару секунд. Но он не ведется.
- Ist alles in Ordnung, Liebling? (все в порядке, любимый?)
- Ja, vati. Lass uns später reden. (да, папа. Давай поговорим позже)
Эдвард не настаивает. Отвлекая всеобщее внимание о Тревви, гладит плечико Гийомки. На его тарелке уже побывало шесть десертов.
- Ужин никто не отменял, мистер Каллен.
- Я знаю, - серьезно кивает малыш. – Мы с Беллой уже договорились. Стейк. Но с картошкой фри!
- И с салатом, Парки. Без салата картошка-фри не считается.
Паркер вздыхает, но соглашается. Эдвард ерошит его волосы. А потом объявляет, глянув на часы:
- Допиваем чай и будем собираться.
- В немецком Ordnung опоздания непростительны.
- И в американском – тоже, - смеется Эдвард. Улучив момент, прямо пальцами утаскивает с моей тарелки половину клубники. Разряжает обстановку.
- Приятного аппетита, мистер Каллен, - веселюсь я.
Синие глаза Сокола лучатся. Снова – совсем спокойно.
- Спасибо, моя красота.
* * *
«BlockHouse» занимает огромную площадь в 150 квадратов. Стейкхаус славится на весь Берлин великолепной говядиной, особым маринадом для нее и полюбившимися вариантами сервировки блюд. Например, стейки здесь делятся на категории «мисс», «миссис» и «мистер», подразумевая разный вес мяса и гарниры, что удобно не только при семейных походах, но и на деловых встречах. Есть бургеры для любителей американской кухни, картофель фри, кетчуп и даже закуска из крылышек буффало с начос. Для поклонников классики стейкхаусов стейк подают с запеченным в кожуре картофелем-папассад, чесночно-йогуртовым соусом и салатом из свежих овощей с оливковым маслом. Итальянские и немецкие напитки, широчайшая карта вин и более крепкого спиртного. Атмосферное расположение на самой Александерплатц. В нашем случае – еще и самое выигрышное. Каспиану, отправленному за Рене и Полем, везти их – не более 7 минут. Он уже известил Эдварда, что они на подъезде. А если Каспиан говорит что-то о времени, сомневаться в нем не приходится – немецкая точность идет с гарантией до секунд.
Я жду их у самого входа в стейкхаус. Набросив пальто, но не застегивая его – впервые в морозном Берлине мне не холодно, от тревоги бросает в жар. У меня нет никаких причин переживать об этой встрече – объективных, если посмотреть здраво – но я переживаю. Потому что совершенно не представляю, чем все может кончиться. И боюсь навредить детям. И собственных реакций больше допускать не хочу. Не могу себе позволить.
Эдвард спокойно принял идею, что я встречу родителей сама. Как минимум, не настаивал. Они с мальчиками остались за нашим столом на шестерых в самой уютной, но и самой закрытой части зала. В будний день здесь немного посетителей, но Falke позаботился об интимности и тишине – отдельный полукруглый зал, окна в пол, с видом прямиком на площадь – а не на улицу от нее, где стою теперь я. Гийом сразу увлекся хрустящими гроссини, Фабиан отвечал кому-то в мессенджере. На ужине он не собирается отвлекаться на телефон, уже сказал мне – хочет решить вопрос с друзьями из клуба сейчас. Эдвард одобряет его увлечение техническими науками, не мешает интеграции. А мне обещает, подавая пальто, что ждет здесь. Всегда. И сразу, как будем готовы.
А вот и Каспиан. Белый Porsche Macan останавливается у входной группы стейкхауса. У Каспиана в введении несколько машин из тест-драйва для рабочей деятельности, а также работа с нашими авто, когда Эдварду это нужно. Но это машина нравится ему особенно – одна из самых новых и с самой современной комплектацией. Улыбаюсь уголком губ, представив, какое такси ждало Рене на выходе из гостиницы. У нас точно получилось ее удивить.
Каспиан выключает зажигание. Он выходит из авто и Поль, почти сразу последовав его примеру, выходит тоже. А вот Рене Каспиан открывает дверь. В сером пальто и черной рубашке, он само воплощение стиля. Вежливо кивает мне, поздоровавшись.
- Добрый вечер, Изабелла.
- Guten Abend.
Поль одергивает края своего пальто, не слишком пока заботясь, как его застегнуть. Он не изменяет своему французскому образу: черное шерстяное пальто, шарф на шее, начищенные черные туфли. Чуть смущенно, но искренне стараясь перебороть это, машет мне рукой.
- Привет берлинцам, Белла. Ну и холод!
- Пора обратно в Париж, - вздыхает Рене. Улыбается, очень мягко, Каспиану, но сникает, когда тот не отвечает ей ничем большим, чем вышколенной вежливостью. Каспиан хорош собой, кто станет отрицать. Но мне странно видеть, что мама смотрит на него этим взглядом. Я знаю такое ее выражение лица.
Рене будто читает мои мысли. Оборачивается, оттолкнув от себя дверь, которую помощник Сокола ей все еще придерживает. Символично отсылает его.
- Ну здравствуй, Белл.
Она обнимает меня крепче, чем вчера. Очень быстро и как-то резко, едва глядя. На маме красная куртка, брюки, расходящиеся книзу, лиловая блузка, что проглядывает из-под пальто. Шейный платок. Черная подводка и малиновая помада. Guerlain Aqua Allegoria Mandarine как парфюм и высокие каблуки черных полусапог. И даже укладка, пусть и легкая.
- Привет, - аккуратно обнимаю ее в ответ, уговаривая себя не заострять внимание на мелочах, - как добрались?
- Тут ехать-то пару минут, Изза, - смеется Поль. Благодарно кивает Каспиану. – Спасибо водителю экстра-класса.
Каспиан, которого ничем не проймешь, улыбается все так же спокойно.
- Хорошего вам вечера, мистер и миссис Клавье. Изабелла.
- Спасибо, Каспиан. До свидания.
Поль тоже придерживает меня за талию. Он теплый, парфюм его отдает полевыми травами и деревом. Рядом с Полем уютно.
- Ты приехала одна? А как же обещанное знакомство?
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Рене вопросительно глядит на вывеску ресторана.
- Эдвард и мальчики внутри, мама.
- Даже не встречают нас? Ну и правильно.
- Рене, - Поль придерживает ее локоть, погладив по ладони. – Всем волнительно – и тебя, я знаю. Но все пройдет отлично.
Спасибо, Поль. Мы заслужили хороший вечер – и я точно не дам его испортить. По крайней мере, приложу все силы.
- Именно. Пойдем?
- После тебя.
Поль пропускается меня внутрь, а потом идет следом вместе с Рене. Она принимает его предложение идти вместе. Мертродотель на входе забирает нашу верхнюю одежду.
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
