* * *

Домики, расположившиеся у самого берега озера Мюггельзе, традиционно выкрашены в белый цвет. У них темные крыши, широкие панорамные окна и собственный пирс-причал, если владельцу вздумается (а ему вздумается) иметь свою яхту. Домики небольшие, живописно дополняют панораму озерной долины, как минимум в три раза ниже шумящих лесных сосен. К каждому – собственная дорожка из морской гальки, говорят, из Гамбурга. И гараж на два машиноместа, пусть и слегка узкий для выдающихся представителей современного автопрома.
Внутри домики отделаны со всей любовью. Словно бы они не на продажу, не для аренды, а для самой настоящей и повседневной жизни – заезжай и сразу же обосновывайся, организовывай собственное гнездышко. Широкие балки, выкрашенные в цвет миндаля, уходят в высокий сводчатый потолок. Две комнаты, не считая кухонной зоны и столовой. Два санузла. Просторная и светлая, отделанная деревом, обставленная в стиле кантри хозяйская спальня. И камин в каждой из комнат – как дань тем временам, когда центрального отопления не существовало.
Но изюминка этого дома для меня в другом. За очередной белой дверью, как раз из главной спальни, располагается большая ванная комната. Белая плитка с синими и зелеными узорами-ракушками. Изображение чаек на стенах, кропотливо выложенных в виде мозаики. Две антикварные тумбы из старого дерева, прокрашенного темно-бежевым. Узкий, но глубокий мраморный умывальник в одной из них. Душевая, спрятанная в дальнем углу, идеально вписанная в интерьер, никак себя не выдающая. И гвоздь программы – квариловая ванна. Белая, на массивных темно-золотых ножках, с приподнятым изголовьем и скругленным ободком вдоль всего внешнего края. Горячая вода, неспешно наполняющая ее глубокий подъем, создает в комнате расслабляющую теплую влажность. Здесь пахнет лавандой и немного лимоном. Постепенно набирающие силу пузырьки пены шелестят в идеальной вечерней тишине.
Я оборачиваюсь к Эдварду, терпеливо наблюдающему за моей реакцией на расстоянии полушага. Уже снявший свое пальто и оставшийся лишь в светло-голубой рубашке, чьи рукава немного закатаны, а первые две пуговицы расстегнуты, он кривовато, обезоруживающе улыбается. В синих глазах мелькают нотки предвкушения – точь-в-точь появляющиеся и пропадающие пенные пузырьки.
А мне-то казалось, после заката на той уютной яхточке посреди Мюггельзе, где мы провели последние два часа, меня больше ничем не удивить.
- Как ты все это?.. Как ты это делаешь?
Мой обескураженный, недоверчивый тон он встречает снисходительным кивком головы. Подходит ближе, неторопливо, ничуть не намереваясь разогнать умиротворяющую атмосферу комнаты, поглаживает мои плечи.
- Я ведь обещал, Белла. Тебе стоило подумать, прежде чем посылать мне те фотографии в понедельник.
Он легонько прикусывает мочку моего уха, затем медленно проведя по ней языком. Горячее дыхание щекочет кожу. Эхом отзывается внизу живота.
Я как никогда рада, что не побоялась и отправила ему эти фото. Раззадорила чертят, что пытаюсь сделать еще с прошлого уикенда. Сегодня - он обещал мне - наш вечер. Сегодня он сдержит обещание, я прослежу.
Откидываю голову Эдварду на плечо, отклонившись назад. Прижимаюсь к нему, мечтательно, удовлетворенно засмеявшись. Медленно веду носом по его щеке. Мандариновый аромат сводит меня с ума, постепенно вплетаясь в канву запахов лимона и лаванды. Эдвард сводит.
- Я не перестану удивляться твоей предусмотрительности.
- Тебя приятно удивлять, Белла, - мистер Каллен проводит пальцами вдоль пуговиц на моей блузке. Не касается их, не торопит нас, но вызывает во мне новую волну дрожи. И, судя по капле самодовольства в последовавшей далее усмешке, чудесно это знает.
- Знаешь, у меня была ставка, что ванна окажется прямо на яхте.
- Там быстро становится холодно в октябре, - мелодично посмеивается Эдвард, путаясь пальцами в моих прядях и нежно поглаживая чувствительную кожу шеи. – Но летом – неплохая идея, стоит запомнить.
Я поворачиваю голову к его руке, целую пальцы. Мужчина тронуто мне улыбается, двигаясь еще ласковее.
- Главное условие – ты, Эдвард. И на яхте, и здесь, и на причале.
- У нас свой причал, - многозначительно подмигивает мне он, - и со мной моя чудесная девочка. Наконец-то.
Теперь мой черед улыбнуться. Утешающе глажу его скулу, спускаясь к краю челюсти. Гладковыбритая кожа теплая, согревает пальцы.
- Наконец-то, - эхом отзываюсь я.
В ванне уже больше половины от допустимого объема. Пузырьки превращаются в полноценную белоснежную пену, укрывая собой гладь воды. Все запахи становятся острее, но вместе с тем немного стихают – меньше интенсивности. В комнате полноправно правит жар.
Есть некий контраст между прохладой улицы, холодным воздухом на середине озера, теперешней небольшой комнатой. Объединяет все эти локации лишь вид – узкое матовое окно ванной выходит на Мюггельзе, все окна спальни выходят на Мюггельзе, с яхточки тоже открывался вид на Мюггельзе. Вездесущее озеро.
Помимо небольшой водной прогулки, во время которой Эдвард исполнил свое давнее обещание – показать мне закат, у нас был ужин в итальянском ресторанчике на берегу. Белые скатерти, синяя посуда, отменные казаречче с ракушками вонголе. И безалкогольный апероль. Эдвард аргументировал отказ от стандартного коктейля тем, что он все еще наш водитель, а мне приближающийся вечер наедине казался слишком важным событием, чтобы приглушать эмоции хоть чем-то. Ужин в любом случае удался, став еще одной вехой моих романтических воспоминаний в обществе Эдварда. Он действительно тот еще романтик.
…Но прямо сейчас уверенно движется к званию соблазнителя. Оглаживает каждый мой позвонок, неспешно переходя на низ спины, к бедрам. Прикасается к поясу брюк, на мгновенье совсем игриво проникнув под ремень двумя пальцами.
- Я хочу тебя, - с поразительной откровенностью признаюсь ему, подавшись назад, недвусмысленно приникнув к торсу под этой хлопковой рубашкой.
Эдвард замедляет свои прикосновения, с мучительной неторопливостью прокладывая дорожку поцелуев вдоль моих лопаток.
- Сегодня ты получишь все, что захочешь, Schönheit. И даже больше.
Ободряющее обещание. Глажу его затылок, легко массируя кожу. Дыхание Эдварда становится чуть более сорванным и частым. Он целует меня, не придерживаясь больше негласно возникшей дистанции. Избавляет от необходимости лишних слов. Ванна уже почти полная.
Я поворачиваюсь к нему, не разрывая объятий, скорее, углубляя их. Новый поцелуй и новый виток дрожи. Ласка, льющаяся через край, уже не такая невинная и размеренная. Мне нравится, как краснеет кожа на его лице. И затягивается чем-то тяжелым синий взгляд. Эдвард, возвышающийся надо мной, выглядит безумно соблазнительно – с этими взлохмаченными моими касаниями волосами, полурасстегнутой рубашкой, влажной от пара кожей, черными дрожащими ресницами... Я не хочу больше ничего ждать.
Самостоятельно расстегиваю оставшиеся пуговицы на его одежде. Они узкие, неудобные, светлые – то и дело промахиваюсь, но не теряю азарта. Эдвард не стремится помочь мне, обращая свое внимание на мой собственный наряд. Ему круглые пуговички-жемчужины блузки подчиняются гораздо лучше.
- Моя невероятная Красота, - восхищенно шепчет он, и смущая меня, и воодушевляя на каждое новое движение. Прерывает нас на одно мгновенье, как следует рассмотрев мой розово-бежевый лифчик, бережно очертя вставки бежевого на чашечках. Во взгляде поселяется какое-то безумное, восторженное выражение. Никто и никогда так, как Эдвард сейчас, на меня не смотрел.
Я снимаю его рубашку, помогая расправиться с рукавами. Веду пальцами по груди, спускаюсь к торсу, задеваю ребром ладони вязь из древнегерманских рун. Стараюсь запомнить эти ощущения – горячую, слегка влажную кожу, темные жесткие волоски, упругие, но не слишком приметные мышцы. И тесный пояс брюк, каким-то чудом оставшийся нетронутым в череде наших движений.
Эдвард рвано вздыхает, подбадривая каждое из моих прикосновений. Пьяно улыбается.
- Нравится?
- Плохо представляешь, насколько, - уже обеими ладонями, подступив к нему ближе, оглаживаю торс и плечи мужчины.
- Мне все равно больше, - качает головой он, без труда расстегивая одну-единственную пуговичку на моих джинсах. Приседает передо мной, снова медленно, как следует давая себя рассмотреть. Неспешно сдвигает джинсы вниз, сантиметр за сантиметром, каждый пройденный этап подкрепляя поцелуем. Мне очень нужна опора за спиной.
Эдвард снимает мои джинсы, почти сразу разделавшись и со своими брюками. Наша одежда неприметной горочкой возлегает на полу ванной, в левом углу. Сам же мистер Каллен, так и не поднимаясь пока с колен, ласкает мою кожу. Сначала – у голеней, затем, поднимаясь выше, уделяет внимание подколенной ямке, верхней части бедра. И, наконец, доходит до кромки трусиков. Ему определенно по душе этот розовый цвет – не видела еще Эдварда настолько вдохновленным.
- Наклонись вперед, Sonne. Держись за мои плечи. Вот так.
Он помогает мне добиться желаемой позы, вынуждая чуть шире развести ноги и податься вперед, к нему. Спускает трусики вниз, оставляя их позабытыми на плитке пола. Кивает, когда чувствует, что прикасаюсь к его плечам. И словно бы не замечает, как впиваюсь в них ногтями, как только касается языком внутренней поверхности моих бедер. Игриво затрагивает клитор – раз или два, не больше. Ускоряется, когда слышит мои несдержанные стоны. И замедляется, стоит лишь мне попытаться сдвинуться или прижаться к нему сильнее. Низко опускаю голову, не готовая к такому сладострастно-болезненному ощущению, чересчур сильному желанию. Я становлюсь зависима от вызываемых им оргазмов.
Впрочем, все это – не больше, чем аперитив. Эдвард, напоследок легко поцеловав низ моего живота, отстраняется. Поднимается на ноги, хитро улыбаясь. Синева его глаз выгорела до черноты, не глядя на внешнее спокойствие.
Просительно и недоуменно смотрю на него, в надежде, что мы вернемся к тому, на чем остановились. Однако у Эдварда другие планы. Он утешающе оглаживает мою шею, бережно, но страстно сжимает пальцами чашечки лифчика. И без труда расправляется с его трехступенчатой застежкой.
Запрокидываю голову, когда первый раз за вечер уделяет внимание моей груди. Избавляет ее от лифа, оставляет на свое полное растерзание. И второй раз за последние пять минут доводит меня до белого каления. Держусь за его плечи снова, кажется, теперь оставляя на них мельчайшие следы. Эдвард поочередно берет каждый из моих сосков в рот, одновременно сжимая пальцами тот, что остался на свободе. Я вскрикиваю, в приливающей к низу живота волне ощутив скорую разрядку. Но Эдвард успевает задержать меня на краю отвесной скалы. Беспощадно отстраняется, на мой возмущенный стон отвечая глубоким, исчерпывающим поцелуем.
- Терпение, Schatz, - успокаивает, прижимая к себе и расслабляюще оглаживая спину. Он все еще в боксерах и, хоть напряжение их весьма ощутимо, это немного сдерживает мои порывы. Ванна, про которую мы уже и забыли, скоро начнет выплескивать лишнюю воду.
- Самое время, - парирует мистер Каллен, обернувшись на пенный, горячий оазис, самолично организованный у узкого панорамного окна. По прохладной плитке пола, сопровождая на каждом из десяти требуемых шагов, подходит к ванной вместе со мной. Предлагает свою руку, помогая забраться внутрь. Вода обжигающе-горячая, но сейчас это меня мало волнует. Ореол из пузырьков воцаряется вокруг, насколько хватает глаз.
Эдвард, ловко скинув свое нижнее белье, аккуратно залезает в ванну следом. Садится первым, придвинувшись к изголовью, и затем с умением и точностью, обняв мою талию, привлекает к себе. Усаживается между коленей, как следует позволив прижаться к своей груди. Не думала, что в такой небольшой ванне нам может быть так удобно.
Я глубоко, удовлетворенно вздыхаю, кладя голову на его плечо. Эдвард, отведя на безопасное расстояние мои волосы, дабы ненароком не прижать их, успокаивающе гладит мою кожу.
- Ты бесподобна, моя девочка, - шепчет, встраивая свой сдержанный, сокровенный тон в шелест белой пены. – Самое невероятное и сексуальное создание, что я только мог себе представить.
- Теперь каждый свой поход в ванну я буду вспоминать тебя, - с псевдо-обреченностью сообщаю ему, неровной дорожкой из поцелуев проследовав от подмышечной ямки к плечу. – Так нечестно.
- Думаешь, я буду вспоминать что-то другое? – он мило изгибает бровь, с лаской поцеловав мои губы. Легонько прикусывает нижнюю, заговорщицки усмехнувшись. А потом крепко обнимает мою талию, как следует прижимая к себе. Тончайшая пленка пенной воды – вот и все, что нас разделяет.
В ванной царит тишина. Темное озеро по ту сторону окна выделяется на фоне взошедшей луны. Белая дорожка скользит по всей его глади, отражаясь и от нашего пирса, и от неярких фонариков вдоль улицы. Легкие светлые разводы уходящего дня то тут, то там показываются на небе. Успокаивающе шумит вдалеке осенний лес. Песок на берегу кажется пудрой.
Никогда еще у нас с Эдвардом не было такой концентрированной нежности, направленной друг на друга. Оказавшись один на один в этой ванне, проникнувшись жаром воды, ароматом пены, близостью желанного человека, мы прикасаемся друг к другу без спешки и излишней силы. Рисуем на коже затейливые узоры, оставляем целые тропы-маршруты из поцелуев, изредка говорим что-то приятное, хотя слова здесь снова излишни. Их как следует замещает собой тихий шелест лопающихся пузырьков.
Эдвард разрушает было воцарившуюся недолговременную идиллию, своевольно опустившись ниже моей талии. Оглаживает пальцами внутреннюю сторону бедер, лобок. Следует чуть дальше, чуть глубже. И я выгибаюсь, вздрогнув, когда выводит узкие круги на моем клиторе. Подбадриваю его своей неожиданной реакцией. Вот уже как следует, ничуть не щадя чересчур чувствительное место, Эдвард ведет меня к порогу оргазма. Правой рукой массирует мою грудь, фиксируя в нашей прежней позе. Придерживает собственными бедрами, не давая избежать причитающегося удовольствия, ни единой его капли. А левой ладонью продолжает несложные движения, от которых понемногу выплескивается из ванной вода. Дрожу, выгибаясь в его объятьях, до крови кусаю губу и прошу не останавливаться. Запрокидываю голову, прижавшись скулой к его виску. Делаю бесполезные, неглубокие вдохи, обжигаясь жаром ванной и в то же время еще больше проникаясь моментом за его счет.
- Давай, Белла, - призывает Сокол, с жаром проведя языком по моей шее. Посасывает кожу, заставляя ее гореть, но ничуть не сбавляет ритма. – Ну же, Schönheit. Ну же. Порадуй меня.
Не до конца отдавая отчет своим действиям из-за чересчур глубокого, изматывающего чувства скорой разрядки, впиваюсь пальцами в его правую руку, стараюсь приподняться чуть выше над поверхностью воды, невольно, а избежать столь интенсивной ласки. Сама себе облегченно смеюсь, когда понимаю, что не выйдет. Эдвард, держа меня крепче, явнее касается и груди, и шеи, и клитора. Давлюсь воздухом, дернувшись в его руках в момент Х. Вскрикиваю, но не стараюсь теперь избежать пальцев, скорее наоборот, хочу их как можно ближе, дольше и глубже. Утыкаюсь лицом в плечо Эдварда, пережидая упоительный момент первого за столько времени оргазма. Его, а значит, умопомрачительного. Разве же можно так хотеть человека?..
- Ох, Schatz, замечательно, - постепенно сбавляя обороты своих прикосновений, Эдвард довольно выдыхает, мягко целуя мое лицо. Отпускает грудь и талию, не сдерживает теперь, обнимает. Дает прочувствовать остатки пульсации в безопасном уюте своих объятий, размеренно массируя мою спину. Изредка целует мой лоб и мокрые волосы. Кожей ощущаю его улыбку.
- Unglaubech, - с приятной усталостью в голосе бормочу, прикрыв глаза и наполняясь каждой секундой этого момента.
- Unglaublich (невероятно), - снисходительно усмехнувшись поправляет он, убирая влажные пряди с моего лица, - я счастлив это слышать. Как ты, мое солнце?
- В предвкушении.
Мои бормотания в собственное плечо Эдвард встречает мягкими поглаживаниями. Ждет, пока посмотрю на него. Во взгляде мужчины одна лишь нежность – и удовольствие, словно бы мой оргазм стал и его тоже.
- Это правильно, - мудро соглашается он, указательным пальцем очертив линию моих волос. - Мы только начали, Белла. Еще немного полежим в ванной?
- Пять минут…
- Как скажешь, - Эдвард снова обнимает меня, давая прикрыть глаза и позволив как следует к себе прижаться. Кладет подбородок поверх моей макушки, размеренными прикосновениями расслабляя каждую мышцу. И согревая собой куда больше, чем пенной горячей водой. Небо за окном окончательно темнеет, пропадают разводы от былого солнца.
Сажусь в ванной, самостоятельно покинув объятья мистера Каллена. Он отпускает меня, оценивающе оглядев снизу-вверх. Теперь cам смотрит с предвкушением.
Из горячей ванны мы вдвоем плавно перемещаемся в душевую кабину. Смываем друг с друга остатки пены, и Эдвард, снова возвышаясь надо мной, с невозможной нежностью избавляет от мыльной воды мои волосы. Не удерживаюсь и целую его, приподнявшись на цыпочках. Прижимаю нас к стене душевой, победно закусывая губу, когда чувствую нескрываемую реакцию Сокола на мое присутствие. Он выглядит еще более удовлетворенным, многообещающим и темным взглядом посмотрев на меня из-под ресниц.
В спальне пахнет деревом и облепиховым маслом. Просторная кровать, расположившись у несущей стены, дает обзор на всю озерную долину со своих подушек. Белые простыни, темно-синее покрывало со вставками из разноцветных кусочков ткани, две огромные подушки в хрустящих наволочках и две поменьше. Все четыре – белоснежные. У кровати одна тумбочка, с другой стороны – темно-бежевое кресло. Напротив – зеркало во весь рост в антикварной раме и комод, но он пока пустует. Наши вещи лежат на журнальном столике у панорамного окна. Там же поджидают две бутылочки воды и два высоких узких стакана.
Забираюсь на постель, подобрав длинные полы своего банного халата – махрового и кофейного, на несколько размеров меньше того, что у Эдварда. Мужчина открывает небольшой выдвижной ящик тумбочки. Забирает оттуда полупрозрачный флакон с чем-то нежно-бордовым. Присаживается рядом со мной.
- Königin – королева, - серьезно произносит он, внимательно посмотрев мне в глаза. – Ты сегодня моя Königin, Schönheit. Что скажешь насчет массажа?
Его влажные волосы, приглаженные назад, открывают моему взгляду высокий лепленый лоб. Ясно очерченные скулы, глубокая синева радужки, рисунок бровей, привлекательная линия носа, розовые, припухшие от наших поцелуев губы. Я не могу на Эдварда насмотреться. Рассеянно ему киваю.
Каллен ожидал такого ответа. Он помогает мне снять халат, умеренная температура комнаты приятно остужает распаренную кожу. Помимо облепихи и дерева, в спальне появляются абрикосовые нотки – Эдвард открывает бутылочку с маслом.
Он притягивает из изголовья большую белую подушку, удобно расположив ее передо мной. Скидывает и свой халат, отправив их оба в изножье.
- Покажешь мне свою красивую спинку?
Я не чувствую никакого подвоха. Хмыкнув, поворачиваюсь к Эдварду спиной, с удовольствием устраиваясь на упругой, но приятной на ощупь подушке. Неглубоко вдыхаю легкую отдушку ее порошка, приникнув щекой к наволочке. И только когда слышу тихий скрип постели, предвещающий то, как Эдвард нависает надо мной, придвинувшись ближе, понимаю свою эмоцию. Глубокую, темную и крайне неприятную – до дрожи. Закусываю губу, отгоняя неправильные образы, способные испортить такой идеальный момент. Ну пожалуйста.
Эдвард не был бы собой, если бы не заметил. Для него всегда очевидны некоторые вещи. Одна из них – мой страх.
- Расскажи мне, в чем дело, Белла, – доверительно зовет, наклонившись к моему лицу. Избегаю смотреть на него, намеренно вглядываясь в цветастое покрывало.
- Это неважно.
- Все важно, если это касается тебя, - он подбадривающе, легко целует мое обнаженное плечо. – Ну же, красота моя, что такое?
- Мне не нравится, когда ты сзади. Когда я… не вижу твое лицо.
Признаюсь на одном дыхании, но выходит даже ровным тоном. Как могу отгоняю видения, уже испортившие нам один совместный вечер. Больше я не позволю такому случиться.
Эдвард терпеливо выслушивает мое откровение, ненадолго задумавшись. В спальне тихо, и эта тишина кажется мне нагнетающей.
- Но против самого массажа ты ничего не имеешь? – через некоторое время уточняет он, пригладив мои волосы.
- Нет… наоборот.
Утыкаюсь лицом в подушку, ненавидя жар, что приливает к коже. Знаю, что краснею. Знаю, но ничего не могу поделать. Боги, сдалась мне эта Галерея Современного Искусства в ту пятницу. Черт бы ее… черт с ней!
Слышу, как прогибается постель, когда Эдвард встает. Деревянный пол негромким эхом отражает несколько его шагов. Но оборачиваюсь я лишь тогда, оторвавшись от своей злосчастной подушки, когда иной звук – чего-то тяжелого и большого, поднимаемого с пола – появляется в пространстве. Антикварное зеркало, приставленное в углу, к комоду, Эдвард перемещает к изголовью нашей постели – как раз на месте должной быть здесь второй прикроватной тумбочки. На уровне моих глаз и с полноценным обзором всего, что происходит сзади.
- Так лучше? – ласково коснувшись моей ладони, зовет он.
Улыбаюсь его отражению в зеркале. Киваю.
Мужчина, давая мне как следует рассмотреть каждое из собственных движений, возвращается на постель. Снова открывает бутылочку с маслом, склоняется надо мной, хитро улыбнувшись. Несколько раз целует обнаженную кожу спины. Улыбается шире.
- Точно будет массаж? – хихикаю, подглядывая за ним через зеркальную поверхность.
На щеках Эдварда ямочки, а у глаз – милые крохотные морщинки от улыбки. Имитируя раскаяние, он выливает на руки немного абрикосового масла. Приступает.
Так я узнаю, что, помимо всех прочих достоинств и умений, мистер Каллен еще и отлично владеет техниками массажа. Он искореняет любое напряжение, испытанное мной когда бы то ни было за сегодня. Лучше, чем в горячей ванной, расслабляет каждую мышцу, каждую клеточку. И иногда чередует прикосновения с поцелуями, такими же теплыми, как и согретое его руками абрикосовое масло.
Вижу каждое из его движений, хоть постепенно и перестаю так внимательно наблюдать, поддавшись моменту, касаниям и тому всепоглощающему чувству комфорта, которое испытываю. Когда Эдвард заканчивает, мне кажется, я пластилиновая и мало на что уже гожусь. Ласково ему улыбаюсь, внимая просьбе повернуться на спину. С ленивым восторгом встречаю то, с каким любованием смотрит на мое тело, распростертое перед ним и не прикрытое ни единым кусочком ткани. Никогда еще мне не было так уютно в незнакомом доме и под столь откровенным взглядом мужчины.
Прикрываю глаза, выгибаясь навстречу его теплым пальцам, массирующим мою грудь. И ниже – талию, живот, бедра, икры. Эдвард не обделяет своим вниманием ни одного участка моего тела. Последними гладит плечи.
Обнимаю его обеими руками, глажу волосы, челюсть, затылок, намереваясь удержать рядом. С любованием, благодарностью, нежностью и желанием целую. Не могу перестать улыбаться.
Сокол, медленно обведя контур моих бедер, легко целует низ живота.
- Как ты хочешь свой следующий оргазм, Изабелла?
Прищуриваюсь, пьяно улыбнувшись.
- Сильно, Эдвард.
Он удивленно хмыкает, но быстро принимает мой ответ. Медленно кивает, массируя руками область таза. Чуть дольше задерживается на ягодицах, постепенно переходя с них к лобку – ровно по линиям-складкам, спускающимся к нему, вниз.
Прекращает. Подтягивает мою подушку чуть выше, наклоняется, снова оказавшись сверху, за быстрым поцелуем. А потом присаживается у моей талии.
- Вот так, красота моя, - помогает мне верно устроиться на постели, ловко, но трепетно приподняв левую ногу, сгибая ее в колене и отводя в сторону. Правую ногу перемещает ближе к левой, ласково огладив чувствительную область под коленом – знает, как мне это нравится. Выходит, что я лежу спине, хоть нижняя часть тела и повернута влево, практически на бок. Эдвард велит мне положить выпрямленные руки на простыни и постараться ими не шевелить.
- Ты человек-загадка, Эдвард, - воодушевленно бормочу, с интересом наблюдая за получившимся результатом. Мужчина, опускаясь ниже, ближе к изножью, устраивается у моих бедер. Вид у него более чем удовлетворенный.
- Это отлично, - многообещающе соглашается, - так куда интереснее. Наслаждайся, Schatz.
Не могу насмотреться на мышцы, перекатывающиеся под его кожей, ее влажную матовую поверхность, и, само собой, ничем не прикрытую эрекцию. А ведь мы еще даже не… прерываю мысль, так ее и не закончив. Ощущаю горячее дыхание и умелый язык Эдварда на внутренней стороне бедер, сегодня как никогда ярко представленной его взгляду.
Мужчина приступает к обещанному процессу, на сей раз не ходя дольше нужного вокруг да около. Меньше чем черед тридцать секунд достигает клитора. Мне немного непривычна наша поза, потому как вижу я Эдварда не так хорошо, как прежде, а вот каждое из моих движений он контролирует куда лучше. Одной рукой сдерживает и ноги, и бедра. А второй получает неограниченный, пусть и слегка вслепую, доступ к моей груди. Впрочем, едва ли ему это мешает. Закусываю край наволочки подушки и мечусь на постели. Я не знаю, как он это делает. Я не знаю, каким образом такие сильные, первобытные, вопиющие эмоции у него получается у меня вызывать. Мой второй в жизни оральный опыт. И как раньше могла без них существовать?..
В этот раз у Эдварда другая амплитуда движений, другая их скорость. Где-то на задворках остались неторопливость и всеобъемлющая ласка, которой щедро одаривал меня в ванной. Сейчас Сокол замедляется, лишь когда я вскрикиваю, не сдерживая следующего далее стона, на пороге разрядки. Дает мне секунду или две, вынуждая сжать зубы и терпеливо ждать его возвращения, отпуская болезненную, но желанную волну пульсации обратно вглубь тела. Я перестаю дрожать, и Эдвард, останавливающий даже свои прикосновения к моей груди и шее на все это время, возвращается. После третьего (или четвертого?) такого раза, я готова умолять его дать мне кончить. Отчаянно верчусь в твердых руках, стягивая вниз простыни и сдвигая ни в чем не повинную подушку. Мне жарко и почти больно уже, это не просто желание, это – отчаянная потребность. Кусаю губы, на острие ножа наслаждаясь касаниями Эдварда. Когда-нибудь воспою оду его умениям. Когда-нибудь, когда все это закончится…
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - одним сбитым, сорванным предложением, не узнавая свой голос, умоляю его. Не слушаюсь просьбы держать руки прямыми, но до чувствительной зоны мне добраться проблематично, а вот до Эдварда – нет. Прикасаюсь к его затылку, постепенно поднимаясь выше. Потягиваю волосы, массирую кожу, пытаюсь не дать отстраниться в самый важный момент. Эдвард негромко стонет, когда мои старания оказываются особенно очевидны. Слишком низко, слишком сексуально. Запрокидываю голову и до крови прикусываю губу.
Он находит мои руки, забирает их себе. Кладет рядом, крепко пожимает переплетенные пальцы. Дает ту требуемую опору, о которой прошу. Больше не отстраняется. Ведет к краю, ведет дальше. Не верю своему счастью, рвано вскрикивая после каждого быстрого круга.
- Господигосподигосподи-и-и, - задыхаюсь, на сей раз уверенная, что любой ценой не дам ему прекратить на самом интересном месте. Но Эдвард и сам решает надо мной сжалиться. Двигается быстрее, проникает глубже, изредка постанывает после самых громких моих восклицаний. И мы наконец у цели.
Я падаю в бездну – глубокую и темную, где не видно ни зги. Проваливаюсь сквозь мягкую постель, ее хрустящие простыни, деревянную подпорку и этот раритетный скрипящий пол. Окунаюсь в ледяную воду осеннего Мюггельзе и горячую, раскалившуюся воду ванной. Захлебываюсь в запахах и ароматах, доводящих до головокружения и сбивающих любую попытку ровно вдохнуть. Лаванда, мандарины, кожа, дерево, абрикос, порошок, пена, лимон, вода, Эдвард… Эдвард!
Он не оставляет меня все десять секунд, хотя мне кажется, это длится дольше. Придерживает в требуемой позе, сполна давая вкусить испепеляющее удовольствие, а потом помогает удобно устроиться на постели, чтобы переждать все его последствия. Зажмуриваюсь, выпрямляя плохо подчиняющееся тело, держусь пальцами за подушку, дабы ощущать какую-то надежную опору.
Когда открываю глаза, Эдвард лежит рядом со мной. Привстав на локте, с теплом и нежностью, снова безбрежной, гладит мое лицо, шею, плечи и волосы. Аккуратно очерчивает контуры ключиц, обводит яремную впадинку – но не спускается ниже. Заслоняет собой навязчивый желтый свет, создавая уютную полутьму рядом.
В идеальной тишине комнаты нет ни лишнего движения, ни лишнего звука. Улыбаюсь Эдварду краешком губ, устало, но до бесконечности счастливо. Никак не могу собрать мысли в кучку, дабы описать все только что случившееся. Он улыбается мне в ответ, трепетно коснувшись нижней губы. Аккуратно меня целует.
Придвигаюсь ближе, устроившись прямо у его груди. Рассеянно поглаживаю грудную мышцу, хвост татуировки и темные волоски у соска. Эдвард следит за каждым моим движением.
- Это было очень сильно, - шепотом признаюсь ему, чересчур сосредоточенная на своем деле. Даже не пунцовею, чем потом горжусь.
Эдвард вздыхает, облизнув губы. Легко целует мой лоб, добродушно улыбнувшись.
- Все для моей девочки, - отзывается фразой, что уже слышала от него в похожих обстоятельствах. Вот теперь краснею, но этот румянец не жжется, он приятный. Сама целую мистера Каллена, приподнявшись, чтобы быть ближе к нему.
Поцелуй неотвратимо перерастает в нечто большее. Сначала Эдвард крайне осторожен, не дает пламени вспыхнуть в полную силу сразу же, не пугает меня. Но постепенно, целуя глубже и возрождая прикосновения, которых тело по-прежнему хочет, мы переходим незримую черту.
Восхищаюсь, именно это слово, когда Эдвард оказывается надо мной. С любованием к каждой его черте, каждой эмоции глажу лицо, покрасневшие губы, вспотевшие волосы у висков. Не могу перестать улыбаться. Не могу перестать его целовать.
- Никогда прежде, ничего прежде… - ровным, низким шепотом произносит мужчина, заключая между ладонями мое лицо. Приглаживает волосы, нежно касается скул. Трепетно, но глубоко целует.
- Только с тобой, - завершаю его собственную фразу, чуть приподнявшись на своем месте и позволив своей обнаженной груди коснуться кожи Эдварда. Он поджимает губы, полыхнув неприкрытым желанием в глубине синего взгляда. У него снова дрожат ресницы, снова показываются на светлой коже синие венки.
- Я хочу тебя, Schönheit. Я хочу тебя прямо сейчас, - дрожь внутри его взгляда меня гипнотизирует, слова кажутся какими-то нереальными, чересчур откровенными. Но разве же остались на сегодня между нами еще какие-то преграды.
- Ich will dich (Я хочу тебя), - наверное, это первая и последняя фраза, что я с первого раза запомнила на немецком. С легкой руки Эдварда.
В синем взгляде из среднего по размерам костра разгорается всеобъемлющее, исчерпывающее по своей силе пламя. Погребает все под собой. Дает Эдварду абсолютную свободу действий. Мне волнительно видеть в его обычно сдержанном, твердом лице такую метаморфозу с эмоциями. Такую глубину желания. Меня!..
Он разрывает тонкий синий пакетик сам, практически незаметно. Справляется одной рукой, отвлекая меня поцелуем. И, отстранившись, когда все готово, пронзительно и требовательно смотрит прямо в глаза.
- Белла…
- Иди же сюда, - качаю головой, не желая больше никаких прелюдий и всего этого нагнетающего ожидания. Обнимаю его за плечи, привлекаю к себе, с радостью встречая, как он прикасается к моему телу каждой клеточкой своего. Раздвигаю ноги, облегчаю ему задачу, подавшись вперед. И с силой утыкаюсь лицом в его плечо, сжав губы, когда оказывается внутри. Быстро, без толики боли. Очень глубоко.
Не то стон, не то шипение… Эдвард рвано выдыхает, озабоченно взглянув на мое лицо. Но я могу ему лишь улыбнуться. Нестерпимо хорошо.
- Боже мой, Эдвард…
Он сбито, растерянно дышит, на мгновенье прикрыв глаза. Прижимает меня к себе сам, обнимает, гладит, целует – все, до чего может дотянуться, все, что желает успеть. Своевольничаю, потому что не знаю, как показать ему, что все отлично – обвиваю Эдварда за талию с помощью ног. Притягиваю к себе так близко, как он только может быть. И каждую секунду, каждый мельчайший момент нашего полноценного единения хочу запомнить во всех подробностях.
- Эдвард.
Реагирует, когда зову его. Вздрагивает всем телом, подняв голову, и в глубине глаз расцветает обожание. По силе его пока перебивает лишь желание. Судя по всему, такое же острое и болезненное, как мой мелькающий на горизонте недавний оргазм. Но почему же он до сих пор не двигается?
- Эдвард, - тихо повторяю я, на долю секунды перенимая его эстафету. Веду бедрами вперед, а затем обратно, давая ему как следует почувствовать, насколько мы друг другу подходим.
Мужчина, сжав зубы, мне подчиняется. Низко, гортанно стонет в конце движения. И следующую фрикцию, опережая меня, совершает сам. Как может, старается дышать глубоко и ровно. Получить все, что причитается от процесса. Вкусить сполна.
- Белла, - полустоном, полувозгласом произносит он. Как никогда крепко обнимает меня, вжимает нас в постель. Входит еще глубже, но так же медленно. И еще раз. И снова.
- Великолепно, - хнычу, так и не отпустив его лица. Хочу и улыбаться, и плакать от полноты тех ощущений, которые, как думала, мне уже недоступны. Если люди подходят друг другу идеально в физическом плане, я отыскала свою половинку. Лучше, чем идеально. Herrlich (Восхитительно).
Эдвард отпускает меня. Обеими руками, усиливая силу и глубину проникновения, опирается о спинку постели. Впивается в нее пальцами, с животным оскалом продолжая двигаться. Мне не так просто дотянуться до его спины сейчас, зато бедра – в полном моем распоряжении. Массирую область его крестца, оглаживая ягодицы, ногами придерживаю ноги. Эдвард глубоко вздыхает, чуть ускоряя темп, и мне радостно видеть постепенно поселяющееся на его лице отчаянное выражение.
- Мне нужен еще один твой оргазм, Schönheit, - вдруг требует он, стараясь двигаться так, чтобы затрагивать и мои эрогенные зоны. На его лбу уже появляются мраморные разводы вен, что говорит, как я уже знаю, о предстоящей разрядке, а Эдвард настаивает на моей. И хоть мне приятно до чертиков и до дрожи чувствовать его внутри, не уверена, что после двух предыдущих оргазмов еще один появится на горизонте. Меня больше заботит удовольствие Эдварда сейчас, чем свое собственное – это отдельный вид искусства, удивительная эстетика, видеть его таким.
- У меня уже было два, я хочу увидеть твой, - мягко напоминаю ему, стараясь отвлечь от лишних мыслей. Оглаживаю спину, каждый ее позвонок, легонько провожу ногтями в области ребер. Эдвард судорожно выдыхает, вбиваясь в меня сильнее, как только это делаю.
Впрочем, дослушав мой ответ, он сразу же останавливается. Сам себе качает головой.
- Эдвард, ну что ты…
Не слушает. Резко садится на постели, увлекая меня за собой. Устраивает у себя на бедрах, глубоко целуя, прежде чем войти. Забираю себе его сбитый вдох, когда возрождаем сладостные движения. Но почти сразу же начинаю задыхаться сама. Эдвард целует, лижет, посасывает кожу у моей шеи, у ключиц, у груди. Привычным движением сжимает соски, горячо целует каждый из них, не останавливая фрикций. Не отпускает меня ни на миллиметр, держит крепко, не дает отстраниться и отказаться от удовольствия.
- Черт, - стону в его плечо, с каждым движением, отзывающимся знакомым огнем в паху, забывая о первостепенности его собственной разрядки. Мое тело оживает, наполняясь всеобъемлющей концентрированной энергией. Царапаю спину Эдварда, сбито выдыхаю в его волосы, прижимая к себе. Дрожу, хоть и думала, что это уже невозможно сегодня.
- Ох, Белла, пожалуйста, - срывающимся тоном просит Каллен. Чувствую, как сжимаются в кулаки его руки на моей талии. Слышу сбитое, обжигающее дыхание у своей шеи. Он низко, с рыком стонет, с первобытным рвением атакуя мою грудь. – Ну же, Белла, ну же!
Запрокидываю голову, отражая каждое его движение, подстраиваясь под быстрый, ровный ритм, проникаясь всей глубиной момента. И что есть мочи сжимаю его кожу, впиваюсь в область у лопаток пальцами, когда третья за сегодня волна удовольствия накрывает меня с головой. Рвано, испуганно вздыхаю, застыв от интенсивной пульсации, помноженной на непрекращающееся движение Эдварда. Он дает мне две, три секунды, не больше. До боли крепко прижимает к себе, двигается так быстро и так глубоко, как только это возможно.
- БЕЛЛА.
Заходится в дрожи, подавившись воздухом, выкрикнув мое имя. Широко распахнутые глаза останавливаются на мне. А потом Эдвард, с головой погружаясь в собственное наслаждение, приникает к моей шее. Чувствую его горячее, неровное дыхание, что никак не может успокоить. Ощущаю не угасающую дрожь тела и горячую пульсацию внутри себя, что не уступают друг другу.
Как же это… невероятно. У меня нет другого слова.
- Ш-ш-ш.
Я прижимаю его к себе, глажу его волосы, шею, плечи, спину. Целую влажный лоб и горячие, пылающие щеки, не пытаясь сейчас добраться до губ. Успокаиваю, помогаю, как и он мне не так давно, пережить всеобъемлющее удовольствие. Улыбаюсь собственному недавно окончившемуся оргазму. Третьему – мистер Каллен своего добился. Сокол ласточку не упустит.
- Господи, - выдыхает Эдвард, медленно поднимая голову и нехотя открывая глаза. В них такая тишь да гладь, которой я еще никогда не видела. Постепенно отпускающие глубокое, пронзительное удовольствие, черты мужчины расслабляются, наполняясь особым, удовлетворенным светом. Он сейчас красивее, чем когда-либо. Я любуюсь.
- Господи, - с улыбкой вторю ему, не сдерживая порыва своей нежности. Приглаживаю его волосы на влажном лбу, очерчиваю угол челюсти. И наконец легко целую губы. Эдвард счастливо прищуривается, урывая второй поцелуй.
- Мое чудесное чудо, - пронято шепчет, наблюдая за каждым моим прикосновением к нему. Целует мои пальцы. – Спасибо.
- Тебе спасибо, Эдвард. Ты все-таки Бог Секса, я не ошиблась тогда, - весело заявляю ему, целомудренно поцеловав в щеку. Легко трусь о нее носом, поглаживая его затылок. – И безупречно красивый Бог, к слову.
- Называй меня по имени чаще, Schönheit, - скромно просит он, трогательно улыбнувшись на последнюю фразу.
У меня внутри глобальное потепление, когда смотрю на Эдварда в эту секунду. Не могу, ничего не могу с собой поделать. Крепко, ласково его обнимаю, несколько раз поцеловав в щеку.
- С радостью, Эдвард, - веселюсь, когда поглядывает на меня пронятым, слегка влажным в уголках глаз взглядом. Ерошу его волосы, не сдерживаю улыбки. – Эдвард, Эдвард, Эдвард. Мой Эдвард.
- Твой, - согласно кивает он, целуя мое плечо. В синеве взгляда появляется какое-то особое, глубокое выражение, что вижу впервые.
Каллен ненадолго отстраняется, разбираясь с презервативом и комком из одеял, что мы организовали на постели. Но потом возвращается ко мне, с сонным интересом ожидающей его на одной из наших белых, огромных подушек. Устраивается рядом, как и прежде, приподнявшись на локте. Медленно, с тлеющим в глазах пламенем удовлетворения, гладит все мое тело – от лица до икр. Не перестает трогательно, задумчиво улыбаться.
- Предположу, что тебе пришелся по душе твой оргазм, - хмыкаю, чуть выгнувшись на подушке. Не стесняюсь больше своей наготы рядом с ним, не задумываюсь об откровенности позы. Приникаю к пальцам Эдварда, что трепетно гладят мою щеку. Улыбаюсь каждому их движению, всматриваясь в его безмятежное лицо. Он как будто в нирване.
- Я люблю тебя, Изабелла.
Слова, которые он говорит, звучат в тихой комнате совершенно неожиданно. Эдвард, ни на секунду не отказывающийся от своих согревающий прикосновений ко мне, выглядит вполне себе реальным, убежденном в сказанном. В синих глазах нет ни тревоги, ни сомнений. Он говорит это так легко, так ласково, так… просто. Как самую настоящую правду.
Я не переспрашиваю, просто жду. Подтверждения? Опровержения? Затаиваю дыхание, потому что не знаю. Эдвард только что без труда произнес фразу, которую я готовилась ему сказать уже две недели. И все безуспешно.
- Люблю тебя, - сокровенно, пронято произносит Сокол, не переставая меня касаться. Нежно убирает с лица волосы, ведет линию вдоль моей скулы. Его глаза блестят. – Моя удивительная, прекрасная девочка. Schönheit.
Второй раз. Второй раз просто так не бывает. Я тоже привстаю на локте, теперь оказавшись с Эдвардом на одном уровне. Ни на секунду не ослабевает тепло в его глазах, не пропадает то расслабленное, умиротворенное выражение лица, которым я любуюсь. И только чуть-чуть сникает улыбка – в ответ на мое молчание.
- Ты… ты понимаешь, что говоришь? – пытаюсь реабилитироваться, но выходит до безумного скверно. Эдвард напротив меня немного изгибает бровь, но в целом выражение его лица не страдает. Он убирает руку, концентрируя мое внимание на своих словах.
- Конечно, Белла.
- Боже, прости…
- За что теперь ты извиняешься? – спрашивает с долей смешливой хитрости, но я вижу, что этот диалог его задевает. Знакомая мне узкая морщинка прорезает лоб. И блеск глаз, такой восхитительный, немного ослабевает.
Ну уж нет.
Я придвигаюсь как можно ближе к Эдварду, останавливаясь рядом. Сначала все так же. Но чем больше смотрю, тем больше он… теряется? Теперь последствия моих слов вижу четче – в его чуть опустившемся, подрагивающем уголке губ, влажных ресницах, неслышном, едва-едва сбитом, частом дыхании. Эдвард напряженно, тихо сглатывает, когда оказываюсь рядом. Очень хочет удержать лицо.
- Я тебя люблю, - делая акцент на каждом слове, привлекая его внимание к общему звучанию этой фразы и даже не улыбаясь из-за напряжения, говорю я. Закусываю губу, немного подрагивающей, но все еще теплой ладонью накрывая его щеку. Нервно хмыкаю, наблюдая за тем, как проясняется его взгляд.
Эдвард оценивает мои слова, принимая их не сразу, как и я. Совершенно безоружный сейчас, весь, как на ладони, он передо мной в самом уязвимом своем облике. И не внешняя обнаженность, не какие-то иные факторы не играют здесь никакой роли. Сокол посреди озера Мюггельзе. Боги.
- Прости, что я так долго и безуспешно пытаюсь это сказать, - обреченно выдыхаю, все же выдавив улыбку в ответ на его возобновившиеся прикосновения. Пунцовею, знаю это, но мне плевать. Эдвард всегда нежнее со мной, если я смущаюсь.
Мистер Каллен глубоко вздыхает, привлекая меня к себе. С радостью встречаю такое предложение.
Мы вдвоем теперь лежим на подушке, повернувшись друг к другу. Эдвард гладит мои волосы, массируя кожу, а я могу видеть его от и до, с каждой возникающей эмоцией. Пусть пока он и не спешит мне их показывать.
- Как долго, моя радость?
- С той субботы.
Он медленно качает сам себе головой, поджав губы. Целует мой лоб.
- Я понимаю, как извращенно все это звучит после секса, Изабелла, не думай, что я такой глупец. Но сегодня, здесь… я правда так чувствую. И в постели, и без нее. Попросту с тобой. Наверное, с самого «Форума».
- Я бы не простила себе, если бы не пришла на ту выставку, Эдвард…
Он мягко целует мою ладонь, пожав пальцы.
- Ты можешь не говорить то, в чем не уверена, Sonne. Я люблю тебя. Я не сомневаюсь. Но я не хочу никоим образом торопить тебя – у нас и так хватает подводных камней.
- Скорее я опаздываю с признаниями, - нервно усмехаюсь, озабоченно взглянув на мужчину, - ты сомневаешься в моих словах.
Эдвард медленно, давая мне любую возможность отстраниться, наклоняется к моим губам. Целомудренно и нежно, как лишь несколько раз прежде, целует меня. В его чертах крайне теплое, мирное выражение. Синие глаза переливаются неприметными огнями.
- Извини, я не буду.
Я с нежностью смотрю на его лицо. Эдвард выглядит уставшим, но, помимо усталости, он тихо и просто счастлив. Я очень хотела бы для него такого счастья. Он заслуживает его.
- Знаешь, секс был восхитительным, - признаюсь, встречая согласие в синеве глаз. - Но даже на него я бы этот разговор не променяла.
Переплетаю наши пальцы, забрав себе его ладонь, и кладу между нами. Медленно, давая по его же примеру сполна рассмотреть каждое из своих движений, целую каждый из его пальцев. Эдвард тронуто улыбается.
- Иди ко мне, моя Ласточка.
Он крепко, но бережно обнимает меня, вытягивая из изножья одеяло. Накидывает на нас сверху. Гладит мою спину, приглаживает волосы. Несколько раз тепло целует в лоб.
- Завтра мы снова поговорим об этом, а сейчас пора спать.
Сонно приникаю к нему, радуясь такой очевидной близости. И чувству безопасности, что люблю также сильно.
- Доброй ночи, Эдвард.
В его голосе одна лишь нежность. Никто и никогда так со мной не говорил.
- Спокойной ночи, Schatz.

Часть 2

Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1