Kapitel 14. Potsdamer Platz
Teil 2. Spatzen
Teil 2. Spatzen
Potsdamer Platz (Потсдамская площадь) — историческая площадь и крупный транспортный узел в центре Берлина. До Второй мировой войны Потсдамская площадь с одноимённым железнодорожным вокзалом, где пересекались многие линии городского транспорта, считалась одной из самых оживлённых площадей континентальной Европы и популярным местом встреч на карте политической, общественной и культурной жизни города.
*Spatzen - воробышек
E darai la colpa agli altri
[i]Ты будешь возлагать вину на других,
O la colpa sarà tua
Или вина будет твоей.[/i]
[i]Ты будешь возлагать вину на других,
O la colpa sarà tua
Или вина будет твоей.[/i]
У этого места совсем неприметная вывеска – деревянная доска, выкрашенная в желтый. Черная полоска сверху, потолще, черная – снизу, потоньше. Название, напечатанное одним из самых примитивных шрифтов, еще и такое странное: «Little Bee». Старая дверь – не состаренная, не отреставрированная под старину, а именно старая – такие здесь были еще во время Рейха. Заботливо стерли с дерева лишь орла, прикрыв его былые очертания артхаусным рисунком пчелы. На грани детства и сумасшествия, это изображение стало не просто визитной карточкой места, но и одним из самых узнаваемых арт-объектов Берлина. Новой волны, как сказала бы Элоиз. Но вряд ли Элли хоть раз здесь была. Хотя на Potsdamer Platz она бывает частенько.
Виттория не может понять, почему мы останавливаемся в таком нетипичном месте. Не уверен, что она в принципе знает об этой точке маршрута. Чересчур погруженная в себя, зачастую теряется в огромном списке задач. Если бы не Каспиан... не знаю. В его лично разработанном тесте она стала первой и единственной, кто набрал сто баллов. Никогда бы не поверил. Но стоит отдать Виттории должное, она никогда и ничего не забывает. Это может сыграть нам на руку. Если ее не забудут.
- Кофейня, мистер Каллен?..
- Современные дети чтят напитки куда больше сладостей, Витто.
- Они что же, пьют кофе?..
- Не совсем.
Она понимает, что с вопросами лучше закончить. Открывает сама себе белую дверь «Порше», бережно придержав ее ручку. На улице бушует ветер, срываются с крыш домов крупные дождевые капли. Гийом мечтал увидеть Берлин в снегу – будто в Портленде его недостаточно. Но, похоже, опять будем наблюдать неуемный дождь. Фабиан именно такую погоду и любит – без слов ясно, что родился в Мэне.
Я открываю Виттории дверь в кофейню. Она очень старается не смутиться и сохранить лицо. В своей черной кожаной куртке, белом свитере, светлых джинсах, не спешит заходить внутрь. У нее ярко подведены черным глаза, а вот помада светло-розовая. И волосы светлые, в аккуратном каре, но с темными корнями. Какое-то несуразное сочетание всего на свете. Интересно, Каспиан с ней спит? Ему придется признаться.
- Спасибо.
- Проходи, Витто.
Здесь всего одна несущая стена. Бетонно-серая, без краски, обоев и шпаклевки, она придает месту свой особый колорит. Вместо других стен – бутылочные окна, как их окрестила в свое время Террен. Стекло, состоящее, как из сот, из мелких желто-зеленых вставок. Матовое или грязное – неизвестно, но свет приглушает как следует. И одновременно притягивает всех любителей нестандартного дизайна начала семидесятых. В принципе, в Берлине, при необходимости, можно найти дизайн любого года – и любой эпохи. Универсальный город.
По центру, у главной стены, к которой так и не решается подойти Виттория, с излишним любопытством ее оглядывая, стойка бариста. Скудная витрина с десертами – пара каких-то донатов, пара сэндвичей из ближайшей гастролавки. А вот кофейное меню размерами поражает – не умещается на стене, исписывая ее черно-грязными витками туши прямо по бетону. Если бы Каспиан не уверял, что это место – лучшее в своем роде по бамблу, я бы не решился купить здесь напитки для детей. Но Каспиану я верю. Поэтому и Виттория здесь... почти только поэтому.
- Herzlich willkommen in «Little Bee»! – вежливо, но излишне громко приветствует молодой мужчина за стойкой. Он отрывается от полки с посудой, куда убирал вымытые граненые стаканы, и так и останавливается с двумя из них в руках.
- Guten Tag, Damiano.
Парень совершенно точно работает в правильном месте. Его боевая раскраска из туши, карандаша, блеска для губ, тональника – все вписывается в общую атмосферу заведения. У Дамиано подвеска с тремя маленькими стеклянными крестами, серьга в ухе – кинжал с розой, с ума сойти, и выкрашенные черным ногти. Дамиано – несостоявшаяся рок-звезда времен Мэрлина Мэнсона или заигравшийся ребенок. У него очень яркие, большие глаза – их привлекательно оттеняют припудренные брови и ресницы. И, что импонирует мне, злость в них настоящая. Я люблю живые эмоции.
- Вы, наверное, ошиблись дверью, - на английском, с пренебрежением переходя на него, отвечает он. Ставит стаканы на тумбу, грязно-серую, в цвет бетонной стены.
Виттория, вряд ли готовая к такому представлению, резко выдыхает. Не понимает.
- У вас тут кофейня, разве нет?
- Наш кофе вам не понравится.
- Мне сказали, ты – один из лучших бариста Берлина, Дамиано. Широко известный в узких кругах.
Мне доставляет удовольствие говорить с ним. Такое, казалось бы, позабытое, давнее, немного животное, первобытное. Дамиано зол, у него есть повод недолюбливать меня, и, конечно же, он ревнует. Просто потому, что Schönheit со мной. А он и толики того, что могу я, дать ей не в состоянии. Великий и ужасный повелитель кофейной пенки.
- Мистер Каллен, - Дамиано складывает руки на груди, отряхнув их о свой черный фартук, в отличии от вывески, на нем желтые полоски, - давайте начистоту: что вам надо?
- Бамбл, американо и банановый милкшейк. А еще латте для дамы.
Парень изгибает бровь, так артистично, живо удивившись, что я усмехаюсь. Начинаю чувствовать себя расслабленно и спокойно в этой странной кофейне. Благо время до самолета еще есть.
- Все сразу?
- Да, все сразу.
Дамиано закатывает глаза, выдохнув через нос. Я вижу, как раздуваются его ноздри, как краснеет кожа. Но Дамиано – на работе, он умеет сдерживать себя. А это немаловажное качество для мужчины. Отлично.
Виттория, приникнув плечом к стене невдалеке от стойки, с любопытством посматривает на Дамиано. Я бы даже сказал, изучает его. В ее чертах нет отвращения или недовольства, на первый взгляд – все нормально. Он ей не противен. Хорошо.
- Вы обходите все берлинские кофейни, чтобы найти меня? – как бы невзначай зовет бариста, доставая из холодильника свежие апельсины. Кладет их на ручную соковыжималку, отведя руку в сторону. Витто восхищенно наблюдает, как он легко, будто играючи, давит сок. При всей худобе некоторая сила – и даже малозаметные, но мускулы – у него имеются. Еще лучше.
- За меня это делают другие. И я не искал тебя, Дамиано. Я здесь из-за бамбла. Мой сын его обожает.
- У вас и сын есть.
- Двое сыновей и дочь, - мирно киваю ему, расслабленно оперевшись о стойку. Наблюдаю и за парнем, и за Витто. Чем больше она смотрит на бариста, тем правильнее я считаю выбор Каспиана. Каким бы личным помощником она не оказалась, пользу сможет принести в любом случае. Еще бы он на нее посмотрел...
- Элис о вас не лучшего мнения. Чтобы вы знали.
- Я в курсе, Дамиано, - улыбаюсь ему, и тот, совсем не ожидая такой реакции, смущенно отворачивается. Прячет это смущение в хмурости. – Она часто с тобой встречается?
- Я с ней не встречаюсь. Я работаю в «Сиянии», а она по пятницам пила там кофе.
- Уже не пьет?
- Уже не пьет, - резко отрезает он. Переливает апельсиновый сок в прозрачный пластиковый стакан. Ярко-оранжевая жидкости лучиком света смотрится в этом мрачном месте.
Парень переключается на кофемашину. Шумит переливающийся в стаканчик шот ристретто.
Первым оказывается готов латте для Виттории. Она аккуратно забирает его с прилавка.
- А зачем свежевыжатый сок?..
Подав голос, девушка со смятением глядит на нас обоих. Но берет себя в руки. Подходит к стойке. Останавливается возле Дамиано, посмотрев на второй, пустой пока, бумажный стакан.
Наконец-таки Дамиано ее замечает. Поднимает глаза. Хмурится. Опускает их.
Витто закусывает губу.
Черта с два!
- Такой рецепт у бамбла.
- Бамбл это?..
- Espresso, Tonic, Orangensaft (эспрессо, тоник, апельсиновый сок) – скороговоркой выдает парень. Видит, что я наблюдаю за ними обоими. Намеренно отворачивается от Виттории. Делает эспрессо-шот, увлеченно работая с машиной.
Витто нервно поправляет прядку волос, неровно выдохнув. Снова берет себя в руки – но уже с большим трудом. Ледяным тоном отвечает: «danke». И профессиональным, острым взглядом смотрит на меня. Так просто сдастся?..
Стакан с готовым бамблом опускается на барную стойку. Дамиано украшает его верхушку карамельным сиропом. Подает соломинку и крышку. Включает блендер для миклшейка.
- Ты всегда так приветлив с гостями, Дамиано?
Краем глаза вижу и реакцию Витто, чуть оживившуюся, надменно улыбнувшуюся уголками губ на мои слова, и раздражение парня, повисшее в воздухе плотной пеленой. Сильнее краснеет его лицо.
- Herr Cullen, здесь вам не рады, - отрезает он, громко ударив стаканом по стойке. Вздрагивает только моя помощница. Мы с Дамиано смотрим друг другу в глаза. Мне импонирует, что взгляд он не отводит. Сильно задело. Не так уж и безнадежен. Хорошо. Лучше, чем хорошо.
- Я жду милкшейк и американо, - невозмутимо отвечаю ему.
Просверлив меня прямым взглядом, Дамиано резко отворачивается. Делает шот эспрессо и для моего напитка, и банановую составляющую для коктейля Гийома. Молока не жалеет.
Виттория молчаливо пьет свой латте, сразу же закрыв стакан черной крышечкой. Без соломинок и прочей требухи.
Через пару минут отдаю ей готовые напитки в гофрированной бумажной подставке. Берет их с осторожностью, но крепко.
- Машина открыта, Виттория. Подожди меня там.
Она уходит, еще раз стрельнув в Дамиано коротким, беглым взглядом. Он от нее не отворачивается в этот раз. Смотрит пронзительно и с интересом.
В кофейне мы остаемся одни. Тихо хлопает старая дверь, и стучит по ту сторону бутылочных окон дождь.
- В вашем окружении всегда много молодых девушек, Herr Cullen.
Он не спрашивает это, констатирует. Не споласкивает пинчер, емкость от сока и молока. Наоборот, концентрируется на мне, оставив все дела на потом. У Дамиано жесткий взгляд и закрытая, угрожающая поза. Но вряд ли Дамиано понимает, против кого на самом деле он намерен выступать. Мальчишка.
- Ты о Виттории? Моя новая помощница.
- Во многом помогает, наверное.
Я скалюсь, и Дамиано, презрительно хмыкнув, поправляет свой фартук. Вид очень решительный.
- Как вас зовут, мистер Каллен?
Я неглубоко вздыхаю.
- Эдвард, Дамиано.
- Эдвард, я скажу прямо и без лишних слов: если вы посмеете причинить Белле боль еще раз – так или иначе, я не посмотрю, что вы значительно меня старше. Хоть кто-то и опередил меня, судя по всему.
Забавно, что он акцентирует внимание на моем лице. Приметливый мальчик. И, наверное, верный. Верность – залог высокого положения и успешного будущего. Для него – точно.
- Я очень благодарен тебе, Дамиано.
Он фыркает, закатив глаза. Такой детский жест, ох черт. Да он и вправду совсем мальчишка. А я воспринял всерьез.
- Пойми меня правильно. Ты помог Изабелле в тот вечер, она была в безопасности рядом с тобой, ты не воспользовался ситуацией и успокоил ее. Я такое не забываю.
- Звучит очень наигранно, - он намеренно произносит эти слова с издевкой, жестко, как железом по стеклу. Напрасно. В таких вещах я с Дамиано искренен.
Белла могла попасть в беду в понедельник ночью. Пойти в какой-то район вроде Кройцберга... сесть на метро и поехать к концу ветки, к парку... Бродить по улице. Оказаться в небезопасном месте. Потерять мобильный. Остаться в одиночестве. Пострадать. Погибнуть.
По моей вине Schönheit очутилась в эпицентре своего эмоционального фола, готова была на все, лишь бы не идти домой... и стремилась от меня защититься. Словно я мог ее тронуть. Словно бы я посмел...
И эти браслеты-синяки. И эти слова. И ее взгляд. Я навсегда запомнил тот ее взгляд. И сделаю все, чтобы никогда больше его не увидеть.
- Ты можешь считать, как угодно, - качнув головой, прерываю череду пессимистичных мыслей и возвращаюсь к парню, - Белла – самая большая ценность для меня, Дамиано. Ты ее уберег. Долги нужно возвращать.
Он хмурится, брови сходятся к переносице. Не понимает. Слушает, молчит, но не понимает. А я почему-то не испытываю того удовлетворения, что хотел, снисходительного спокойствия к его поведению. Дамиано не даст мне забыть о том, что случилось той ночью. Хотя бы за это я уже должен ему куда больше, чем смогу отдать. Однако я попробую.
Достаю из кармана и протягиваю ему визитку. Белую, минималистичную, но из твердого материала. Два номера телефона. Один из них – мой. И почтовый ящик. И, само собой, золотая эмблема «Порше». Своих героев нужно знать в лицо.
- Ты заканчиваешь математический факультет в этом учебном году. Мне нужны такие люди в подразделении расчетов. Всему элитному немецкому автопрому нужны, Дамиано.
Парень не спешит касаться визитки. Выглядит опешившим.
- Вы мне что, работу предлагаете?..
- Я запросил данные о тебе, - объясняю ему терпеливо, с пониманием. Это могу себе позволить. – У тебя отличные оценки, хорошие рекомендации. И сложные конструкции – как раз то, на чем ты специализируешься.
- Это совсем другое, Herr Cullen... авто и...
- Если ты предпочтешь варить кофе в трех разных кофейнях города, Дам, не мне тебя останавливать. Но собеседование можешь все-таки пройти. На стажировку как минимум. А там посмотришь.
Он так разглядывает меня... совершенно теряется, быть может, на мгновенье, быть может, только обдумывая... но в эти пару минут совсем на себя прежнего не похож. Все тонет в интересе. И увлечении. И анализе. И мыслях.
Дамиано, хочет он это признавать или нет, нравится такое рабочее предложение. Вряд ли на что-то подобное он рассчитывал.
Впрочем, юношеский запал берет свое. Бариста гордо отклоняет протянутую мной визитку. Лицо его снова строгое. Яркий макияж сияет, подчеркивая темноту глаз.
- Если я буду нужен Белле, я все равно буду рядом, Эдвард. Хочешь ты того или нет.
- Неплохо иметь такого друга, как ты. Это верно. Однако я смогу позаботиться о ней как следует, Дамиано, могу тебя заверить.
- Я уже видел. Спасибо, мистер Каллен. Вам лучше уйти, у меня много работы.
Он отрывисто, резко говорит. Отмахивается от меня, сдувает с фартука невидимые пылинки. И выглядит таким разозленным, взбешенным даже – так ясно, так по-мальчишески, так очевидно... неужели когда-то и со мной такое было? Неужели когда-то на Дамиано был похож и я сам?..
Маловероятно. Его ревность отдает детским привкусом. Он не за Изабеллу намерен сражаться, скорее, за свою идею, что она ему нравилась. Моя красота, моя Ласточка – ну конечно же нравилась. Мужчины сворачивают шеи, когда она идет по улице. Только разве же этого достаточно? Белла изумительно выглядит, но истинные чудеса скрыты в ее характере, умении оказаться рядом, ее доброте и понимании. Не было в моем мире более понимающей женщины, чем Schatz. И уже точно никогда не будет. Никакой женщины, кроме Иззы, со мной не будет.
...Рано утром, еще до рассвета, она забормотала мое имя в подушку. На фоне полной тишины спальни, поежившись под своей частью одеяла, вдруг что есть мочи сжала наволочку пальцами. Тяжело, сорванно выдохнула, потянувшись в мою сторону – не знаю, понимая умом, что делает, или бессознательно. Она прижалась ко мне всем телом сразу, как маленькая девочка. Ее прохладная кожа, шелковая, такая нежная, пахла нашими простынями и ванильным гелем для душа. Белла спрятала лицо у моей шеи, поскреблась пальцами у моего плеча. Ее роскошные темные кудри рассыпались по моей груди, по подушке, по пододеяльнику. И, почувствовав меня, моя радость так тихо, так умиротворенно вздохнула... с полным, всепоглощающим спокойствием. Она вздохнула и затихла, тесно ко мне прижавшись. Чуть улыбнулась, когда погладил ее спину, накрыв нас обоих одеялом. И спокойно, недвижно проспала до самого будильника. Восхитительное, безупречное мое чудо. Разве может такое произойти на самом деле? Может человеку – отнюдь не самому лучшему, не прихожанину, не благотворителю всех и вся – так повезти?
Я ненавижу признавать такие вещи, но Дамиано безбожно прав. И именно поэтому я все еще с ним разговариваю. И именно поэтому он цел и невредим. За Беллу.
- Подумай о моем предложении.
- Дверь прямо по курсу.
- Спасибо тебе. Я знаю, каково ей было.
Он хмыкает так горько, что у меня колет в груди. Медленно качает головой, по буквам, добавляя экспрессии в свою фразу, произнося слова:
- Вы даже понятия не имеете, каково ей было. И все равно к вам вернулась.
Дамиано старается задеть за живое правдой, но эту правду я знаю. Изабелла – мой ангел. На ее запястьях кара за чужие грехи. Мои. Собственноручно же и оставленные. Только человек – существо, способное делать выводы и учиться на своих ошибках. Есть вещи, которым я никогда не позволю повториться. Лучше и вправду сломаю себе обе руки. Или... на примете есть еще одна неплохая идея.
- Она в полной безопасности теперь, - серьезно говорю мужчине. И добавляю: - Если хоть что-то произойдет с ней по моей вине, даю тебе все права, Дамиано. Приди и уложи меня на лопатки.
Он щурится, оскалившись.
- За мной не заржавеет, Эдвард, ты ведь понимаешь?
- То-то же, - благодарно киваю, несколько натянуто, но все же почти искренне улыбнувшись. – Визитку я оставлю. И чаевые, вот – отличный кофе. Хорошего дня.
- Белла знает, что ты хочешь нанять меня?
- Скорее, пригласить на собеседование, - мирно поправляю я, оборачиваясь к нему уже у двери, не отвечая прямо, - решать будет отдел кадров и иже с ними. Но я бы тебя нанял, Дамиано, да. Дал бы тебе шанс.
- До свидание, Herr Cullen.
Усмехаюсь про себя. Киваю парню. Очевидно теперь, что он позвонит. Раньше или позже. Может быть, даже Виттория нам не понадобится... есть ли тогда от нее прок?
Закрываю дверь кофейни, не дав ей хлопнуть. Сажусь в «Порше», активирую зажигание. Уже десять минут четвертого – пора в аэропорт. А еще надо успеть высадить Витто у офиса. Пусть лучше займется бумажками.
-- --- --
Гийом сканирует зал ожидания своим пытливым, внимательным взглядом. Едва открываются матово-белые двери из таможенной зоны, он, только не подпрыгивая на месте, высматривает меня. Его соломенные кудри уже отросли с момента нашей последней встречи. На коже лба, ближе к брови, красуется заживающая ссадина. А синяя футболка с изображением пуффинов – вместе купили в Исландии – то и дело задирается от активных движений.
Но вот Гийом замечает меня. И глаза его, мои сокровищницы, вспыхивают сотней маленьких огней. Игнорируя оклик Фабиана, удобно перехватив свой рюкзак, он бежит в мою сторону. И гулкое, призывное «Папа!» победно раздается под потолком.
- Spatzen (воробышек)!
Я ловлю его, крепко прижимая к себе родное тельце. Гийом не такой высокий, каким ему положено было бы быть, его масса тела пока находится на нижней отметке нормы. Террен переживает, что позже это выльется в нарушение физиологии. Мне хочется верить, что он просто чересчур быстро растет. Самый настоящий Spatzen.
- Папочка.
Легкий, теплый, мой мальчик радостно улыбается, крепко-крепко обвивая меня за шею. Он пахнет мармеладками «Haribo» и яблочным соком. Ну конечно же.
- Папапапапапа! – одним сплошным словом выдает он мне на ухо, для уверенности сжав пальцами еще и ворот моего пальто. – ПРИВЕТ!
Я ласково глажу спину своего воробышка. Опускаю вниз его любимую футболку.
- Привет, мой свет, - заговорщицки шепчу в ответ.
Гийом хихикает, ткнувшись лбом в мое плечо. Вздыхает.
Фабиан, наблюдая за нами с небольшого расстояния, не торопится подходить ближе. Слева и справа от него два некрупных чемодана, оба черные, оба – «Samsonite». Террен доказывает свою любовь к этой марке любым возможным способом, радостно рассказывая, что им все нипочем – даже в детских путешествиях. Фабиан не разделяет такого восторга, он предпочитает дорожные сумки. Но в них не так много влезает и они тяжелые. Фабиан не любит тяжелые вещи.
Его черные волосы намерено не приглажены, чуть пушатся после долгого перелета. На белом лице снисходительность к поведению младшего брата и отголосок нежности при виде того, насколько он рад. Глаза уставшие, но чуть заметно мерцают. Фабиан тоже рад, мой взрослый и не по годам умный мальчик. Более того, без его настойчивости вряд ли Террен бы их отпустила ко мне... с меня причитается, Фаб.
- Эй там, на берегу! – подзываю сына, приветственно помахав ему левой рукой. - Как погода в Мэне, Фабиан?
- Так же, как в этом европейском городишке, Vati.
Он ухмыляется, прищурившись – так похоже, что у меня спине пробегают мурашки. Толкает перед собой два чемодана и идет к нам. В черной футболке, в черных джинсах, с черным чокером на шее. И, само собой, с дюжиной черных браслетов на запястьях – они из вулканического камня, меня уже просветили. На контрасте с Гийомом Фабиан смотрится персонажем из какой-то видеоигры. Останавливает багаж у нашей импровизированной стоянки.
- Привет! - принимаю его в наши объятья, намеренно похлопав по спине чуть сильнее, чем нужно. Фабиан фыркает, но обнимает меня в ответ.
- Привет, пап.
Он еще теплее, чем Гийом, хотя выглядит куда более бледным, под глазами – выцветшие синяки недосыпа, а губы насыщенно-красного цвета. Естественное лицо Фаба куда правдоподобнее грима Дамиано. Тому просто нужно перестать спать.
- Как я скучал по вам, мальчишки! – признаюсь им обоим, горячо поцеловав сперва макушку Гийома, а затем – Фабиана. Они оба имитируют, что вырываются из моих рук. Уже не маленькие. Ну еще бы.
- Ты меня так раздавишь.
- А меня – задушишь, - хмыкает Фабиан, но вместо того, чтобы оттолкнуть мою руку, наоборот, прижимается к ней сильнее. На секунду мне кажется, что у него подрагивает спина, а ободки глаз краснеют.
Фабиан смотрит на меня долю секунды... и я понимаю, как сильно – и как долго, о многом – нам нужно с ним поговорить. Как же хорошо, что они оба приехали.
- Люблю вас, - шепчу каждому на ухо, методично поцеловав в левый висок. Сигаретами от Фабиана не пахнет, скорее – какими-то горьковатыми конфетами. Лакрица?
- И я люблю, папа, - весело соглашается Гийом, повиснув на мне маленькой обезьянкой, даже ногами обвив за талию, - наконец-то ты с нами!
- Еще как, Spatzen.
Гийом хохочет. Фабиан глубоко, но спокойно вздыхает. Дети дома.
Немногим позже, когда вещи мальчиков погружены в багажник авто, а Гийом пригревается с климат-контролем на своем бустере на заднем сидении, мы с Фабианом остаемся перед автомобилем вдвоем. Малыш попивает банановый милкшейк, рассматривая что-то в салоне, а Фабиан намеренно не поднимает на меня глаза. Отводит их, пока оба мокнем под дождем. Я не закуриваю при нем, хотя мне хочется. И при Белле тоже. Мне нужно справиться с этой чертовой зависимостью... как-то о ней забыть.
- Она у нас дома сейчас? – все же решается Фаб.
- Нет. Но поужинает с нами.
- Ясно. Накрылся семейный ужин.
- Белла ждет встречи с вами, Фабиан. Для нее это важно.
- Важно, чтобы ей был нужен ты. Мы – приложение по акции.
Я обнимаю его за плечи, хочет того или нет – но помешать не успевает. А может, и не пытался бы, мой ершистый подрастающий мужчина. Фабиану нужно побороть демонов внутри себя – моих, к сожалению, что не повод для гордости – и он станет потрясающим человеком. Куда лучшим, чем стал я. А для этого ему нужна любовь. Всем нам нужна любовь. Но Фабиану – особенно. Я хочу, чтобы он всегда, вне зависимости от содеянного и случившегося, знал, что моя любовь к нему незыблема. По примеру Карлайла вижу, что такое понимание может спасти жизнь. И потому не устаю сыну напоминать.
- Не говори так, Фабиан, прошу тебя. Вы с Гийомом – самое дорогое, что есть в моей жизни. И люблю я вас сильнее, чем кого-либо. Всегда.
Он тяжело вздыхает, опустив глаза на мокрый асфальт.
- Даже сильнее чем?..
- Сильнее всех.
Облизывает губы, нервно поежившись.
- Думаешь, она станет частью нашей семьи?
- Я не стал бы отметать этот вариант.
Фабиан вздыхает еще раз. Будто на плечах у него неподъемный груз.
- Ты ее любишь, да? Элли говорила мне, что какой-то нездоровой любовью... о чем она?
- Элли обижена, что Белла встречалась со мной, не рассказав ей, хотя они довольно долго дружили, - честно отвечаю сыну, потрепав его по волосам. Фабиан смотрит мне прямо в глаза.
- Ты говорил, что не стоит общаться с теми, кто намного моложе, Vati.
- В твоем случае речь идет про возраст согласия. Пока ей нет шестнадцати, закон тебя не защищает, Фабиан.
- Сибель будет шестнадцать только в следующем году!
- Мы еще обсудим это, хорошо? – мы затрагиваем волнующую его тему и Фабиан ощутимо напрягается, выглядит куда более агрессивно, мгновенно покраснев. Я кладу руку на его плечи, привлекаю к себе, будто невзначай, и наклоняюсь к волосам. Целую их. Фабиан не вырывается.
- Пока мы вместе, мы со всем справимся. Все, что угодно, я пойму, слышишь? Ничего от меня не утаивай.
- Только если ты не расскажешь маме. И ей.
- Никому – обещаю. Ну да ладно. Поехали, оставим ваши чемоданы дома.
Фабиан садится на переднее сиденье, тронуто хмыкнув своему любимому бамблу в прозрачном стаканчике. Опускает кончик соломинки в глубину апельсинового сока. Делает глоток. Вот теперь улыбается.
Гийом, наблюдая за братом, расцветает в улыбке. Наконец-то. Теперь все довольны.
На лобовом стекле капли дождя. В машине тихо играет музыка. Рядом со мной мои дети. Я слышу их голоса и чувствую присутствие, дыхание, запах. Расстояние – худшая из пыток, хоть и вполне частая в современном мире. Все можно пережить и вынести, если знать, ради чего – и когда это закончится. Мне не стоит думать, как пройдет встреча мальчишек с Беллой и что будет со мной, когда они снова уедут. Расставание ненадолго, так ведь? Всего лишь до декабря. Черт подери. Сколько же можно этих расставаний...
Фабиан, чудится, улавливает ход моих мыслей. На одну секунду, не больше, кладет свою руку поверх моей на автоматической коробке передач. Намеренно смотрит прямо перед собой, многозначительно потягивая бамбл через трубочку.
Я не настаиваю ни на словах, ни на взгляде. Пронято улыбаюсь ему, пожав пальцы в своих.
- В Берлин! – командует Spatzen, крепко перехватив стакан с милкшейком. Он уже порядком устал, что мы никуда не двигаемся и все ждем чего-то. Смеется, когда машина с утробным рыком трогается с места.
Благо, до города не близко. И у нас есть время побыть втроем.
* * *
Продолжение
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
0
