Глава 3

День второй: открытое море, после полудня

В моей группе всего четверо, в его команду входит куда больше народа. Там есть Эммет, старший брат Эдварда, с мужем Гарреттом — сверхосвежающая и крайне дружелюбная пара, а также другая не менее великолепная чета — лучший друг Пит и его жена Шарлотта. Еще присутствуют Илай и Кармен: они довольно милые люди, но женщина меня сторонится. И, наконец, есть Ирина.

После нашей утренней встречи прошло уже два часа, а статус Ирины по-прежнему не проясняется. И с той, и с другой стороны явно что-то имеется, однако принять это за доказательство сложно. Кратность двум — вот, возможно, ответ на вопрос?

Постепенно на палубе становится еще жарче, и, сбрасывая все лишнее, мы знакомимся ближе.

Нет, не так.

Музыканты — они принарядились в яркие гуаяберы и белые льняные брюки — наяривают на стальных барабанах; благодаря громадным колонкам задорные карибские ритмы слушает весь корабль. Не вставая с удобных шезлонгов, мы заказываем коктейли и пиво; чтобы поплескаться, периодически запрыгиваем в бассейн, где хохочем над организованными аниматорами водными играми. (ПП: гуаябера от исп. guayabera — традиционная рубаха стран Карибского бассейна и Центральной Америки, отшивается из любой легкой ткани без рисунка; спереди, и сзади имеет декор в виде продольных плиссированных полос, спереди обязательны огромное количество декоративных пуговиц и как минимум четыре кармана, сзади — кокетка.)

Улучив момент, пока мы отдыхаем в шезлонгах, к Эдварду обращается женщина лет двадцати пяти. Она, как и положено аниматорам, выглядит и беззаботно, и профессионально: темные бермуды, хрустящее белое поло и такого же цвета кроссовки. Как следует из бейджика, ее зовут Джессикой, она из Ливерпуля, британка. В руках женщина держит блокнот.

— Будь здоров, красавец, — широко улыбается она. — Примерно через три четверти часа мы устраиваем конкурс «Самый горячий парень на пляжной палубе». Как насчет того, чтобы попробовать?

Эдвард смущается:

— Нет, спасибо. Я и так хорош.

— Ты не просто хорош, ты чертовски прекрасен! — восклицает она. — Именно поэтому и сокрушишь соперников.

— Ну, вот, — прыская со смеху, Пит закатывает глаза.

— И так каждый круиз, — хихикает Шарлотта.

— Правда? — слегка удивившись, я ухмыляюсь.

— Ага, он ведь такой симпотяжка, — задирает друга Гарретт.

— Клянусь, Эд, не будь ты моим братом, — шутит Эммет, — сам кинулся бы на тебя.

Становится еще смешнее, когда Эдвард бросает на них хмурый взгляд.

— Как я и сказал, — он натянуто улыбается Джессике, — со мной и так все хорошо. Тем не менее, спасибо.

— Уверен, красавец? — не сдается Джессика. — Если ты не присоединишься к состязанию, могу пообещать, что все на этой палубе будут чрезвычайно разочарованы.

— Ну, же, Эдвард, — говорит Ирина, — заставь меня гордиться тобой.

Эдвард прищуривается и поджимает губы. Интересно, потому что Ирина настаивает или потому что сказала: «Заставь меня гордиться тобой?» Не знаю, но в любом случае не могу винить за упорство ни ее, ни кого-то другого: парень прекрасен. Капли воды цепляются за пряди медных волос и щетину на подбородке; высыхая на хорошо развитом прессе и татуированной спине, сверкают, как бриллианты. Есть несколько веснушек: они бегут от одного широкого плеча до другого и по пути оделяют вниманием родинку на затылке. Маршрут просто умоляет: «Отследи меня», — и очевидно, что я не единственная, кто его заприметил.

Наконец-то убедившись, что Эдвард не заинтересован официально стать самым горячим парнем этого плавания, расстроенная Джессика бредет прочь, а виновник кричит ей вслед в качестве утешения:

— Можешь позже забрать моего брата Эммета на соревнование по прыжкам в воду животом!

— Стопудово, можешь! — истошно вопит Эммет.

ОооооoO

Спустя какое-то время опять залезаем в бассейн; музыканты берут заслуженный перерыв, и вместо них через громкоговоритель принимается лениво жаловаться Джимми Баффет — мол, он торчит бесцельно в Маргаритавилле. Ну, я нигде не торчу бесцельно и тем более не торчу в Маргаритавилле — я чувствую, что в конечном счете расслабилась, а это, собственно, и было целью круиза. Кроме того, мне почти удалось позабыть о вчерашнем грандиозном свинстве Квила.

— Тебе нужны солнечные очки, — ко мне подкрадывается Эдвард, — мы находимся в тропиках и посреди океана.

Поворачиваюсь к нему; использую руку как козырек и жмурюсь: прикладываю все возможные усилия, лишь бы отвлечься от душераздирающих, сверкающих на солнце капель.

— Вот видишь! Ты все время щуришься, — широко улыбается он, — а это не слишком хорошо для таких карих глаз.

Хмыкаю:

— Там, откуда я родом, нет ничего похожего на тропики, и мы редко надеваем солнечные очки. Поэтому, когда убегаешь впопыхах, как я сегодня утром…

И замолкаю, смущенная тем, о чем напомнила сама себе. В конце концов, Эдвард был свидетелем. Отворачиваюсь и, понурившись, пристально вглядываюсь в воду.

На протяжении нескольких секунд Эдвард молчит и не двигается, потом что-то начинает скользить по моим вискам — вскидываю глаза и понимаю: он надевает на меня очки. Поправляет их, немного медлит... большие пальцы поглаживают завитки моих ушей. Ну, ей-богу, разве чему-то такому по-дурацки простому следует быть причиной разряда, который внезапно пронзает все мое тело?

«Некоторые заявляют: это женщины вина, — где-то поет Баффет, — но я знаю, что вина ничья».

Эдвард отстраняется.

— Тебе идет, — кивает с одобрением.

— Спасибо, — улыбаюсь, — эй, хорошо-то как. Можешь и не получить их назад.

— Переживу, — ухмыляется он, — кроме того, будет приятно знать…

— Ничего страшного, Белла. Он захватил с собой другую пару, ту, что я подарила на день рождения.

Рядом с Эдвардом внезапно, а может, и не так внезапно, всплывают Ирина и Кармен.

— Там, где мы живем, нужно иметь больше одной пары темных очков. Так что, если хочешь, оставь себе, — продолжает Ирина. Потом улыбается и кладет руку на посверкивающий бицепс Эдварда: — Конечно, если ты не возражаешь, Эдвард.

Тот притворно улыбается:

— Как я и сказал, переживу.

— Просто пошутила, так что неважно. Я их не оставлю, — иронизирую я; присев, прохожу под мостом, который появился, потому что Ирина вцепилась в бицепс Эдварда, и, выйдя с другой стороны, бросаю через плечо, — но одолжу.

ОооооoO

К полудню Квил, Джейк и Леа все еще не появляются.

Но все нормально. Я неплохо осваиваюсь в новой группе: ну, в бόльшей ее части. Когда начинает подводить животы, женщины надевают туники, парни — рубашки, и мы на время забываем о забавах в воде. «Шведский стол» находится здесь же, посередине пляжной палубы, и, чтобы не потерять свои места, мы оставляем полотенца на шезлонгах.

— Но, судя по путеводителю и онлайн-буклету, держать полотенце на шезлонге в течение всего дня противоречит судовым правилам, — замечаю я.

— Не то чтобы противоречит судовым правилам, но это порицается, — с озорной улыбкой кивает Эммет, который идет рядом со мной.

Глаза и улыбка у него, как у Эдварда, а вот комплекция откровенно мощнее, чем у атлетически сложенного младшего брата. И Эммет дурнее лицом.

— Но никто не настаивает.

— Буклет — все для Беллы, Эм, — с другой стороны в ногу со мной шагает Эдвард. — Если там чего-то нет, она этого не делает.

Смотрит на меня, и я понимаю: он имеет в виду свое предыдущее замечание о совокуплении пар в круизах.

Приподнимаю бровь:

— Не сказала бы.

Эдвард с честью выдерживает мой пристальный взгляд.

— Ах, так ты не нарушаешь правила, — начинает подтрунивать Эммет и снова привлекает мое внимание.

От Гарретта — он идет по другую сторону от Эммета — тоже слышу поддевки:

— В таком случае ты не можешь остаться с нами, детка. Мы с Эмом — по определению, мятежники. Как однополая пара смешанного расового происхождения мы нарушаем любые гребаные правила.

От души хохочу:

— Любовь есть любовь есть любовь, верно? (ПП: «Любовь есть любовь есть любовь», в оригинале LovE is lovE is lovE — композиция, записанная в 2017 г. американской кантри-певицей Лиэнн Раймс. После просмотра клипа станет понятно: Белла намекает на то, что любовь имеет право быть совершенно разной.)

— Чертовски верно. И немного страсти для полноты картины, — подмигивает мне Эммет.

— Я известна тем, что там-сям все же нарушила несколько правил. Не сбрасывай меня со счетов, — говорю и кидаю взгляд на Эдварда.

Он уже... все еще смотрит на меня.

ОооооoO

— Нашла что-нибудь интересное?

Поворачиваюсь и вижу: над плечом навис Эдвард.

Я нахожусь в самом разгаре осмотра предложенного. Ассортимент, мягко говоря, обескураживает: один за другим идут столы с барбекю, пастой, пиццей, супом, мясной нарезкой. Также присутствуют салат-бар и национальные стойки: мексиканская, индийская, британская, американская, азиатская и прочая кухня.

Однако Эдварда интересует отнюдь не широкий выбор. Ну надо же! К этому моменту мой возможный ответ ему точно известен, и он знает, что я знаю, что он знает. Сейчас мы просто пробуем воду... кружим друг вокруг друга, словно акулы в Карибском море.

— Кое-что. Но пока буду держаться стола с мясными закусками.

По его лицу медленно, как у Чеширского кота, расплывается широкая улыбка.

— Вот это здорово!

Мы заполняем подносы чоризо, хамоном, панчеттой, прошутто, сопровождая мясные копчености хрустящими сухариками из разных сортов хлеба, многочисленными сортами оливок и сыром, потом начинаем искать остальных компаньонов — ориентируемся на самые громкие голоса и хохот. Те через раздвижные двери ведут нас наружу — к столу под зонтом от солнца, туда, где от легкого океанского ветерка развеваются золотистые волосы Ирины.

Заметив нас, все призывно машут руками — все, кроме Ирины и Кармен: приятельницы, придвинувшись близко-близко друг к другу, с негодованием шепчутся.

Подходим к столу; Эдвард ставит поднос рядом с моим и губами прижимается к моему уху. Перед тем как заговорить, медлит буквально секунду:

— Схожу за напитками. Что ты хочешь?

— Пиво и воду?

— Идет, — кивает и, прежде чем отправиться к стойке с напитками, посылает мне улыбку.

Гляжу ему вслед, а когда обращаю внимание на людей за столом, замечаю каменное лицо Ирины. Но женщина быстро спохватывается, скалится и отворачивается.

ОооооoO

— Ладно, через пятнадцать минут начнется викторина, — сообщает Эдвард.

Мы пообедали и просто треплемся: благодаря отскакивающим от релинга океанским брызгам за столом царит прохлада.

— Кто со мной?

Ответом служит коллективный стон.

— Что, что такое? — недоумеваю.

— Каждый круиз Эдвард пытается обломать все веселье, умоляя составить ему компанию в викторине, — объясняет Шарлотта. — Но у бедняги никогда ничего не выходит.

Пит тянется через весь стол и похлопывает Эдварда по плечу:

— Прости, дружище. Похоже, ты сам по себе.

— В который раз, — усмехается Илай.

— Серьезно, — говорит Кармен, — викторина против бассейна? Перестань спрашивать. Этого никогда не случится.

— Эдвард, милый, ничего личного, но кто станет тратить время на игры под крышей, когда на улице так чудесно? — спрашивает Ирина с ласковой, чересчур покровительственной улыбкой.

— Плевать, — отмахивается от них Эдвард, — просто пойду о…

Поднимаю руку, чем тут же привлекаю всеобщее внимание.

— Мне нравятся викторины, — пожимаю плечами. — Мы с мамой обожаем вместе разгадывать воскресные кроссворды.

— Воскресные кроссворды? — Ирина уточняет, словно я только что говорила на другом языке.

— Да. Здешняя викторина — это что-то похожее?

— Нет, — отвечает Ирина.

— Что-то вроде, но не совсем, — бросив на Ирину хмурый взгляд, Эдвард продолжает, — на самом деле это конкурс, который проводят в одном из судовых помещений. Аниматоры раздают бумагу и карандаши командам или одиночкам, которые не смогли найти достойных соратников.

Этот комментарий заслуживает серию громких смешков, но парень их игнорирует:

— Затем ведущий начинает выкрикивать несложные вопросы. В конце концов команда или человек с наибольшим количеством правильных ответов получает приз.

— Какой приз? — нетерпеливо интересуюсь. — Бесплатный круиз?

— Приз — дерьмо на палочке, — хихикает Кармен.

— На самом деле корабль на палочке — пластмассовый круизный лайнер, — одаривает меня застенчивой улыбкой Эдвард, — но дело не в призе. Просто прикольно. (ПП: на англ. «дерьмо на палочке» — a shit on a stick, а «корабль на палочке» — a ship on a stick.)

— Не особо и прикольно, — отмечает Илай.

— Вопросы тематические? — уточняю.

— Иногда. Иногда бывают случайными.

— Как и знания Эдварда, — усмехается Эммет.

— Иди ты на хуй, — парирует Эдвард.

Все, включая Эдварда, хохочут.

— Я в деле, — сообщаю.

Стол замолкает. Брови Эдварда взлетают вверх, глаза становятся невероятно зелеными.

— Да ну?

— Ну, да. Как я и сказала, мне нравятся кроссворды. Так что, если это что-то похожее, будет прикольно.

— Это... довольно похоже, — криво усмехается он, и мы опять смотрим друг на друга в упор.

— Знаешь что, Ирина? — говорит Кармен. — В конце концов было бы неплохо ненадолго уйти с солнца. Так почему бы нам тоже не приколоться? Поучаствуем в викторине?

— Ну, да. Да, мы тоже пойдем.

Слащаво улыбающаяся Ирина не сводит с меня глаз. Отвечаю ей тем же.

ОооооoO

Энергичная британка Джессика ожидает участников послеполуденной викторины на пятом этаже в баре Schooner Lounge. Зал, оформленный в морском стиле, расположен недалеко от пятиэтажного остекленного атриума, в котором, по словам Эдварда, сосредоточена бόльшая часть корабельных развлечений: еще несколько баров, магазины и судовые службы.

Заметив Эдварда, Джессика, которая стоит возле кабинетного рояля, начинает подпрыгивать; когда парень подходит к инструменту, на крышке которого разложены бумага и карандаши, она расплывается в блаженной улыбке.

— Кто бы мог подумать, что увижу тебя здесь, красавец. Значит, ты больше по части знаний?

— Поживем-увидим, — ухмыляется Эдвард.

Мы втроем тем временем устраиваемся на вращающихся стульях, расставленных вокруг круглого стеклянного столика.

— Очко засчитано, — отвечает Джессика. — Чтоб мне провалиться! Серьезно, засчитано, — моргая и прочищая горло, шепчет она вслед его удаляющейся фигуре. — Очень надеюсь увидеть тебя на всех моих мероприятиях, красавец.

Пока Эдвард усаживается, я тишком смеюсь, а Джессика снова откашливается.

— Приступим. Как только все придут в себя, мы начнем викторину по теме «Бродвейские мюзиклы».

— Тьфу! — Кармен в отчаянии откидывается на спинку стула. — Понимала бы я хоть что-то в бродвейских мюзиклах. А ты, Ирина?

— Сколько мне, восемьдесят? — резко отвечает Ирина. — Какого черта я вообще должна о них знать?

— Ну, бродвейские мюзиклы не только для пожилых, — сообщаю. — Как-то раз в длинные выходные мы с мамой уехали в Нью-Йорк и посетили пару бродвейских мюзиклов.

— Это на пару бродвейских мюзиклов больше, чем я когда-либо посещал, Белла, — улыбается Эдвард. — Но чтобы прокормиться, я продюсирую биты, так что если сегодняшняя викторина больше связана с ними и процессом производства, а не с историей или датами, то не смогу полностью опозорить тебя. (ПП: описывая профессию Эдварда, автор довольно часто прибегает к обороту «продюсирование битов», что в российских реалиях соответствует такой профессии, как битмейкер — одновременно композитор, аранжировщик, диджей и продюсер.)

— Уверена, что не опозоришь, — тоже улыбаюсь.

Он подмигивает, и мое глупое сердце замирает; когда оно вновь начинает биться, прочищаю горло.

— Итак, чем именно занимается битмей…

— Вне зависимости от двух мюзиклов, Белла, — перебивает меня Ирина, — жизнь рядом с близкими в каком-то отдаленном северо-западном местечке и экскурсии по городку, в котором ты обитаешь, вряд ли сделали тебя экспертом, верно? — она одаривает меня очередной слащавой улыбкой. — Не то чтобы в маленьких городках было что-то плохое, — продолжает развлекаться она, — но, по крайней мере, у нас в Майами есть культурная жизнь.

Краем глаза замечаю, как у Эдварда начинают раздуваться ноздри, но, прежде чем он успевает что-то сказать своей... кому, девушке?.. подружке по траху?.. отвечаю, соответствуя ее фальшивой улыбке:

— Вот ведь, Ирина, есть такие штуки: две из них зовутся «телевизором» и «радио», еще одна — «интернетом», и ко всем трем ты можешь получить доступ через электронные устройства под названиями «компьютер» и «сотовый телефон». Эти штуки передают информацию почти обо всем на свете. Так что, даже если я застряла в отдаленном маленьком городке, то, как правило, могу удержать себя от превращения в некультурную, но заносчивую бестолочь.

Кармен запрокидывает голову и от души хохочет.

— Прости, Ирина, но это было на пять с плюсом.

На какое-то очень-очень короткое время в голубых глазах Ирины вспыхивает возмущение, но потом она берет себя в руки и, улыбнувшись, спокойно говорит:

— Белла, я просто подколола тебя, ты же понимаешь, правда? Надеюсь, ты не восприняла меня всерьез.

— Конечно, я не восприняла тебя всерьез, Ирина, — мой голос так же спокоен. — Конечно, нет. Я тоже просто подколола тебя.

Во время викторины эти двое несут пургу, которая, разумеется, вся не по делу:

— Блядь, если бы я знала.

— Откуда, черт возьми, это вообще кому-то известно?

В конце концов наша команда справляется с десятью из пятнадцати заданных вопросов. К несчастью для нас, другая группа дает четырнадцать верных ответов и забирает трофей — корабль на палочке.

— Совсем неплохо, — отмечает Эдвард, когда мы выходим из бара.

— Думала, что мы вроде как полный отстой, — отвечаю.

— Совсем нет. На самом деле...

Эдвард останавливается, и я вслед за ним; он смотрит прямо на меня, я — на него, лишь смутно замечая двух других, стоящих по бокам от нас женщин.

— Думаю, что наконец-то обзавелся приличным партнером по викторинам.

— Приличным партнером по викторинам, да? — ухмыляюсь и делаю шаг ему навстречу. — На тот случай, если не заметил — не будь меня рядом, ты пропал бы.

Эдвард хмыкает, но веселье быстро проходит, и он лишь нежно улыбается:

— О, я заметил, Белла. Поверь мне, я заметил.

продолжение главы 3