Глава 6

День третий: подготовка к свиданию

Меж тем из драгоценной пары часов, отведенных на «нужно подготовиться», я только что впустую потратила целых пятнадцать минут: прижавшись лбом к одному из огромных иллюминаторов нашего мегакорабля, наблюдала, как капитан, выводя лайнер из порта, совершал очень сложный маневр. Сент-Томас, а вместе с ним и волшебство, которое вершилось на одном из самых красивых пляжей, когда-либо мною виденных, в один из лучших (и самых запутанных) дней, которые у меня когда-либо были, оставались позади.

Чем дальше в море, тем темнее и прозрачнее делаются воды залива: поначалу лазурные, они постепенно синеют. Пышные зеленые холмы — еще недавно мы преодолевали их, сидя в траке, — отдаляются и становятся все меньше и меньше. Живописный ландшафт выглядит до абсурда совершенным, как пейзаж, созданный экзальтированным художником. Кажется полной идиллией, без обязательных недостатков. Но ведь на свете просто не может существовать подобной утопии!

Остров почти пропадает из виду; у меня вырывается судорожный вздох. Жизнь на суше регламентируют правила, законы и нормы, но еще десять минут, и мы окажемся в открытом море. Не то чтобы середина океана — что-то типа Дикого Запада, но, как показала пара последних дней, люди — в дефиницию «люди» я включаю и себя тоже — отбрасывают все условности, стоит им покинуть Terra Firma. (ПП: от лат. Terra Firma — суша, твердая земля, земная твердь.)

Вне зависимости от того, как я прожигала свою жизнь до болезни мамы, дома, в штате Вашингтон, ни за что бы не поверила, что почувствую мгновенное… влечение к только что встреченному парню — ну, как в тех написанных под копирку бульварных романах. И тем более ни за что бы не поверила, что напьюсь и едва не дойду до секса с этим парнем, и притом все еще буду иметь приятеля, пусть тот и ебанько. Или вот еще: ни за что бы не поверила, что брошу своего ебанутого приятеля — опять же, вне зависимости от степени его ебанутости — и в тот же день стану с нетерпением дожидаться, когда же наконец прыгну в постель с новым парнем. Да-да, на девяносто процентов именно ебанутость Квила заставила меня таки порвать с ним. Но если начистоту, то нехилым стимулом послужило и мое неконтролируемое влечение к Эдварду.

Кроме того, ни за что бы не поверила, что соглашусь на фиктивное свидание вместо того, чтобы повести себя соответственно обстоятельствам и назвать это тем, чем оно и является.

Потому что это просто перепихон, разве нет?

Но тогда... что за странное выражение появилось на лице Эдварда после того, как я попросила его подняться — или лучше сказать спуститься — в мой номер?

Из-за желания все обдумать я, по бόльшей части, и простояла полчаса возле иллюминатора. Когда родители убеждали отправиться в круиз и вдобавок брали с меня слово не звонить, такое развлечение... Эдвард… был отнюдь не тем, кого или чего я могла бы ожидать.

В любом случае, мы с Эдвардом договорились, что отправляемся на свидание — в шесть часов он планировал забрать меня из каюты, и часики упрямо тикали, как в прямом, так и в переносном смысле. Парень не уточнил, в какое именно из заведений этого огромного корабля мы отправимся, но с учетом имеющихся вариантов меня могли ожидать и свинья на вертеле, и царский пир.

Хотя, думаю, я уже достаточно хорошо знаю Эдварда, чтобы понять: ему нравятся качественные вещи. Не вычурные, нет, а красивые, изысканные вещи. Кажется, он может позволить себе нечто подобное. Вот, к примеру, проклятый люкс. Боже! И одевается он лучше, чем бόльшая часть парней в этом круизе: в бермуды с паттерном-клеткой и футболки с крошечным игроком в поло на логотипе. Более того, вчера вечером его компания, разодевшись в пух и прах — смокинги и коктейльные платья, — отправилась на официальный прием в самый дорогой корабельный стейк-хаус, а я, надев простенькое желтое платьице, напилась саке в суши-баре.

Нет. О джинсовых шортах и майке придется забыть: вряд ли мне предстоят деревенские танцы — они, скорее, в духе Квила. Но у меня нет ничего, что подошло бы для такого вечера, который, по моим предположениям, задумал Эдвард, такого вечера, после которого мы могли бы сказать себе, что случился не просто перепихон, а элегантный перепихон.

Или это... что-то еще?

Блядь. Не знаю. Не знаю, и времени на то, чтобы ломать себе голову, нет. И так уже предостаточно потеряно. Когда по покрытым красным роскошным ковром ступенькам взбегаю на пятый этаж, к магазинам, — всемогущая круизная карта предусмотрительно спрятана в заднем кармане — на часах уже без четверти пять. Направляюсь от кормы к центральному атриуму, одновременно просматриваю сообщения в телефоне. Первые сорок восемь часов держать слово, данное маме и папе, было сложно, но родители обещали позвонить, если произойдет что-то важное. Напоминаю себе об этой договоренности, думаю о двух днях, проведенных между морем и солнцем, и... и об Эдварде и волнуюсь уже не так сильно. (ПП: круизная карта — карта, которая выдается при регистрации на рейс, своего рода ID пассажира, но также это и электронный ключ к каюте, и пропуск на корабль, и средство для расчетов в судовых заведениях и т.д.)

Должно же повезти, правда?

Удостоверяюсь, что в телефоне нет ничего, кроме несрочных сообщений и чепухи из соцсетей, кладу его в карман и мчусь по променаду — навстречу попадаются пассажиры, пребывающие в состоянии разной степени активности или бездействия, нарядности или... относительной наготы. Разгуливают по палубе, держа в руках наполовину пустые бокалы или наполненные едой подносы, и пьяно смеются после дня, проведенного на солнечном пляже. Одни — их обнаженная, покрытая легким загаром кожа поблескивает от пота или детского масла — никак не снимут влажные, сохранившие следы пребывания на острове вещи. Другие игнорируют правила (те, что в буклете) и, отказавшись даже от пляжной одежды, бродят по променаду в бикини и шортах. Третьи — их цель привлечь как можно больше внимания — облачились в наряды из круизных коллекций; по преимуществу эти туристы бездельничают в одном из многочисленных кафе или баров — там, где можно послушать музыку и попробовать что-нибудь подходящее их изысканным вкусам. Похоже, что даже будучи на острове, где пассажиры и их новоявленные приятели только и делали, что прохлаждались, все просто жаждали вернуться сюда — на плавучее воплощение концепции гедонизма.

И, в самом деле, никаких тормозов.

И, учитывая планы на вечер, да, в таком ключе мне следует говорить и о себе.

На пару-тройку секунд становится интересно, как этот день провели Квил, Леа и Джейк, если, конечно, они вообще рискнули прервать свой бесконечный пьяный угар и покинуть каюты. Корабль огромен, а потому, надеюсь, что не пересекусь с ними до конца круиза, хотя, конечно, буду вынуждена терпеть их на обратной дороге, в самолете. Еще я не рассчитываю на скорую встречу с Ириной, ну, после того, как мы с ней более-менее перестали церемониться.

Выкинув все из головы, миную фотогалерею, проскакиваю мимо пустой библиотеки, которая, полагаю, здесь для проформы, оставляю позади еще нескольких баров и наконец добираюсь до магазинов беспошлинной торговли, где продается буквально все — от сувениров и всякой всячины до купальников, украшений и вечерних туалетов. Направляюсь к последним, и, судя по всему, сегодня в этом заведении я буду первой и последней посетительницей: все остальные предпочли есть-пить до потери пульса. Из буклета круизной компании мне известно: все магазины беспошлинной торговли закрываются на время захода в порт и открываются, как только мы покидаем сушу. Очевидно, что тут-то и начинается вакханалия.

Осматриваюсь, осторожно покусывая губу: да, варианты имеются, но ни один меня не вдохновляет. Вот, собственно, у окна на манекене вижу первый — маленькое черное платье, чуть дальше нахожу второй — длинный розовый наряд с пышным шлейфом: ему самое место на церемонии «Оскар». Еще есть комплект из пиджака и юбки — и то, и другое королевского синего цвета — отлично будет смотреться на королеве Елизавете.

Направляюсь к вращающейся стойке в центре магазина и, разочарованно вздохнув, принимаюсь перетасовывать висящие под прозрачными чехлами вещи. Мое внимание привлекает светлое, телесного цвета платье, и, пока обдумываю, стоит ли примеривать, из-за спины раздается низкий голос:

— Γεια σου, Δεσποινίς. Добрый день, мисс. Могу помочь? (ПП: произносится как «Йа сас, Деспойнис», переводится с греч. как «Здравствуй (-те), мисс».)

На продавце — накрахмаленная белая рубашка поло и синие форменные брюки, а еще он говорит с роскошным акцентом — с одним из тех, что часто слышу, разговаривая с международным судовым персоналом. Прямо перед глазами бейдж — читаю: «Димитри из Афин».

— Привет, Димитри. Я справляюсь, спасибо. Мне просто нужно платье на вечер.

Ухмыльнувшись, мужчина демонстрирует мне идеальные зубы — на контрасте с великолепной темно-оливковой кожей они кажутся белыми-белыми. Очень темные глаза успевают оглядеть меня с головы до ног, после чего продавец легонько пихается и принимается «перещелкивать» платья.

— Шестой размер, объем груди 34С, верно? (ПП: Шестой размер соответствует европейскому размеру S, 34C — европейскому размеру 75С.)

— Да, — я немного шокирована, поэтому отвечаю на автомате.

— Εντάξει, εντάξει. Отменные параметры. (ПП: произносится как «Энда́кси», переводится с греч. как «Ладно» или «Окей».)

— Спасибо? Серьезно, мне...

— Могу ли поинтересоваться: предстоит празднование какого-либо особого события? Информация упростит выбор.

— Ох. Это... а... э... ну... э...

Димитри перестает копаться в нарядах и, повернувшись ко мне лицом, выразительно выгибает густую темную бровь. Хихикнув, прочищаю горло.

— Свидание... первое свидание.

— Ах, — кивает он, — первое свидание. Прекрасно. Я найду прекрасное платье для твоего первого свидания.

— Вообще-то, если не возражаешь, я предпочла бы поискать сама.

— Глупости. Это моя работа. Доверься мне, Δεσποινίς!

Судя по тону, мужчина даже не собирается спорить, к тому же его широкие плечи блокируют все подступы к стойке. Похоже, выбирать не приходится.

— Хм. Ладно.

В течение нескольких минут Димитри охотится: сначала внимательно оглядывает платья, потом меня, потом опять платья, потом принимается расстроенно качать головой. Снимает с нарядов чехлы, затем надевает их обратно, посасывает зубы и болтает сам с собой — полагаю, на греческом. Проделывает все это снова и снова, пока наконец на его точеном лице не отражается торжество.

— Ага! Ναι, ναι. Как насчет этого, Δεσποινίς? (ПП: произносится как «нэ», переводится с греч. как «да».)

Триумфально размахивает находкой — щурюсь от яркого блеска.

— Прозрачное лавандовое платье от французского дизайнера, — Димитри едва не захлебывается от восторга. — В стиле ампир, с узким лифом и завышенной, инкрустированной настоящими кристаллами Swarovski талией. Юбка оторочена французским кружевом, в которое вплетено еще больше кристаллов и…

— Я искала что-то менее... эффектное.

Выглядит озадаченным.

— Это же первое свидание, ναι?

— Да, но не хотелось бы ослеплять парня.

Пытаюсь шутить, но Димитри не реагирует, а продолжает изумленно пялиться на меня. Приходится опять прочищать горло.

— Найдется ли что-то менее блестящее?

Мужчина пригвождает меня взглядом к полу и едва заметно кривит губы — не одобряет, потом возвращает платье на стойку.

— Ни страз, ни блесток. Ну, ладно, — он вроде бы смиряется, однако интонации свидетельствуют об обратном.

Бормоча что-то себе под нос, Димитри тратит на поиски еще какое-то время и в конце концов выуживает другое платье, после чего к продавцу возвращается хорошее настроение.

— Ага! Итак, это от испанского дизайнера. Обтягивающее ярко-красное платье с длинными рукавами, вырезом каре и юбкой, расширяющейся ниже колена!

Протягивает руку и взъерошивает оборки.

— За счет лайкры платье станет обтягивать тебя, как перчатка. Очень сексуально и не блестит, — хихикает Димитри. — Увидев тебя в этом платье, он определенно задумается о втором свидании.

Поднимаю брови, но мужчина, кажется, совершенно не осознает, сколько сексизма содержится в его словах.

— Ты утратила речь, потому что тебе нравится, я прав, Δεσποινίς? То, что нужно, а?

Прикасаюсь к ткани: гладкая — с этим не поспоришь, но в целом платье тяжелое и, несмотря на лайкру, узкое, как ад.

— Оно… прелестно, Димитри, однако, как мне кажется, будет проблематично надеть или снять его.

Димитри вяло кивает, затем его улыбка превращается в оскал:

— Ах, все проясняется. Первое свидание из тех первых свиданий.

Не свожу с него глаз.

— Димитри, я действительно думаю, что могу справиться…

Страдальчески вздыхая, он вешает наряд обратно и довольно быстро достает нечто, что вообще нельзя назвать платьем: вещь сделана из полностью прозрачной ткани, прикрытием для груди и вульвы служат нарисованные на материале кресты.

— Стоп.

Отшатываюсь.

Мужчина демонстрирует найденное и подмигивает:

— Итальяно. Больше и добавить-то нечего, — тем не менее наклоняется ко мне и, перейдя на шепот, продолжает, — следует отдать должное итальянцам, Δεσποινίς. О том, как κανέι ερωτική, они знают абсолютно все.

Отстраняется, и, хотя я не понимаю, о чем шла речь, бросает на меня настолько непристойный взгляд, что тот неплохо справляется с переводом. (ПП: произносится как «кано эротики», переводится с греч. как «заниматься сексом».)

— Ну, ладно, Димитри. Спасибо за помощь, но дальше я сама.

— Итальяно тоже не понравилось?

— Нет. Итальяно тоже не понравилось.

Обхожу мужчину, отталкиваю его в сторону локтем и возвращаюсь к поискам.

— Я вроде как хотела внимательнее рассмотреть нюдовое платье, но ты отмел его чуть раньше. Вот оно.

— Это? — увидев выбранную мною вещь, он начинается задыхаться от ужаса. — Όχι! Нет! Это просто какая-то скучная американская фигня! Креп, — констатирует Димитри, но из-за его акцента мне слышится не «креп», а «фуфло», — безвкусная вышивка бисером по горловине халтер, банальное заднее декольте, открытые плечи, унылый А-силуэт средней длины. Ах да, еще подкладка из шелка. Ничего особенного! (ПП: произносится как «о́хи», переводится с греч. как «нет».) (ПП: на английском «креп» — crepe, а «фуфло» — crap.)

— Могу я примерить?

Мужчина откровенно хмурится.

Несколько минут спустя, взгромоздившись на подиум рядом с примерочной, кручусь перед зеркалом: чувствую, что влюбляюсь в это платье. Оно простое, но элегантное.

— Что думаешь, Димитри?

Он не может скрыть отвращения.

— Ты красавица, так что, полагаю, для первого свидания вполне сойдет и скучное американское платье, — выплевывает мужчина, — но в итальяно ты блистала бы!

Радуясь собственному отражению, беззаботно хохочу над таким двусмысленным комплиментом. Проверяю телефон и вижу, что до визита Эдварда и на «нужно подготовиться» остается целых сорок пять минут. Пропущенных звонков нет, зато есть подходящее платье — и я чувствую… как в животе принимаются вытанцовывать бабочки. Мы с Эдвардом поужинаем где-нибудь на корабле и наконец-то доберемся до κανέι ερωτική, и все будет хорошо.

Приподнятое настроение сохраняется, пока не смотрю на стоимость платья. Дыхание перехватывает.

— Охереть!

Бабочки откланиваются — я обвиняюще таращусь на Димитри.

— Димитри, почему ты не предупредил, что платье стоит две тысячи долларов?

Тот сухо пожимает плечами и теперь, когда уже утратил интерес, делает вид, что заинтересовался своими ногтями:

— Όχι. Нет. Не две тысячи долларов. Одна тысяча девятьсот девяносто долларов.

Плечи поникают сами собой.

— Ну, может, найдется что-то похожее за меньшую сумму?

Мужчина подозрительно щурится:

— Насколько меньшую?

— Ну, скажем... где-то на тысячу восемьсот девяносто долларов.

Темно-оливковый цвет лица Димитри постепенно утрачивает свою привлекательность — сереет.

— Δεσποινίς, ты должна была заранее предупредить, что тебе по карману! Ты попала не по адресу, и мы только зря потратили время друг друга. Если ищешь что-нибудь по такой цене, — он презрительно кривит верхнюю губу, — предлагаю обратиться в наш сувенирный магазин. Там ты точно сможешь подобрать подходящий наряд. Αντίο.(ПП: произносится как «анды́о», переводится с греч. как «до свидания.)

С этими словами Димитри поворачивается на своих на совесть отполированных каблуках и с важным видом удаляется.

— Нет, ну, каков засранец, — бормочу себе под нос, пытаясь спуститься с проклятого подиума, потом вздыхаю. — Уже почти половина шестого, гребаного платья нет, равно как и мыслей, что Эдвард хочет от меня сегодня вечером, помимо отличного тр…

продолжение главы 6