Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

Я не стал слоняться по окрестностях после охоты и сразу решил вернуться домой; больше всего на свете хотелось быть рядом с Беллой и Кэт. Но чем ближе я подходил к дому, тем острее становилась эта потребность. Что-то происходило, девочки нуждались во мне. Оставалось преодолеть совсем немного прежде, чем я окажусь дома, когда меня остановило видение, чуть не сбив с ног. Кэт оглядывалась по сторонам, словно не понимая, где она, а затем вдруг встретилась со мной взглядом.

— Вы разговаривали? — кулак Джаспера опустился. — Вы с Беллой по-настоящему поговорили. Ты разговаривал с ней, правда разговаривал, впервые. После девяти месяцев вожделения.

— Это было не впервые, — я бросил на Джаса хмурый взгляд. — Я уже разговаривал с ней вчера. На биологии.

Он широко распахнул глаза.

— Дважды! Менее, чем за двадцать четыре часа!

Все оказалось не так просто, как предполагалось. Я не мог читать мысли ребенка, так что не знал и ее потребностей. Создавалось такое ощущение, будто она намеренно пытается разозлить и замедлить меня, надеясь, что ее драгоценная мамочка и Джаспер придут спасти ее. Что ж, теперь она со своим настоящим папой, и чем скорее девочка начнет общаться со мной, тем скорее все наладится.

Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

 

У меня едва ли хватило времени после школы, чтобы сгонять домой, захватить пару батончиков «PowerBar», несколько бутылок воды, а потом поехать на каток. Хоккей — часть моей жизни на ближайшие несколько лет — много, много лет, если повезет. И это меня полностью устраивало; нигде больше я не чувствовал себя лучше, чем на льду. Я знал эту игру и умел хорошо в нее играть.

Мне было неловко. Остальные члены семьи были не очень рады меня видеть, но я надеялся, что смогу уговорить Карлайла. В конце концов, он наверняка сможет понять, почему я соврал. Отец занял место за столом и повернулся ко мне.

— Итак?

— Я сделал так, как считал нужным, Карлайл. Белле было опасно находится в нашем мире, и я сделал единственно правильный выбор — оставил ее.

Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

Языки пламени облизывают бумагу… каждое слово медленно превращается в пепел. Это наша история — в пепле у наших ног. В словах, которые не услышит никто, кроме нас двоих. Мы сжигаем ее. Сжигаем нашу историю дотла, потому что в этих невысказанных словах — вечность.

Я провожу с ним несколько драгоценных часов, и порой сердце грозит разорваться. Но я не могу позволить себе мечтать. Не могу тешиться иллюзиями. Мы такие, какие есть: слегка сумасшедшие, немного испорченные и в основном — ненасытные. Я это обожаю. Я это ненавижу. Эта страсть вне моего контроля. И когда она накрывает с головой, я выплескиваю слова на бумагу.

Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

Волшебное выздоровление, причины которого понять было слишком сложно, мы с Джаспером приписали к моему дару, каким бы он ни был. Кэт тоже оправилась после грудной инфекции. А я собиралась выйти замуж. Кто бы мог подумать, что эта случайная встреча в Ашленде принесет столько счастья?

Мы с Беллой остались рядом с Кэт, и через несколько часов ее дыхание стало лучше. Малышка снова увернулась от пули, но другой уже не будет, я не позволю.

— Спасибо, что присматриваешь за Кэт, Джаспер. Рене бы ни за что не стала помогать.

Я улыбнулся и мягко коснулся лба Беллы поцелуем.

Пятилетняя София идёт в школу, и Эдварду приходится принять тот факт, что его малышка растёт очень быстро. Пока они с Беллой пытаются справиться с очень активной маленькой девочкой, карьерой и отношениями, их жизнь снова кардинально меняется.
 

Я покраснела от смущения и быстро прикинула, смогу ли выброситься из машины на ходу. Наверняка же кто-нибудь из папарацци смягчит мне приземление?