Я оглядела двух мускулистых высоченных красавцев и сделала вывод.

– Мы, оборотни, конечно, красивы, но гаргульи вне конкуренции. Как же мне повезло!

– Не согласна, – возразила Рэнди. – Гаргульи – красавчики, да, но мой Гейб всё же красивее. Он вообще самый красивый на свете.

Услышав шум, она быстро обернулась и увидела в широком проёме своего Царя и господина, он словно давно наблюдал за младшей дочерью Короля.

Фрэнк взял меня на руки и шагнул к Рэнди и Гейбу. Рэнди в последний раз расцеловала всех своих домочадцев, включая Лаки, потом сняла футболку, оставшись в топике с открытой спиной, стряхнула с ног шлепки и тоже обратилась.

Пирс снял с объектива камеры крышку и нацелил её на нашу группу. Я стала ждать, что Рэнди возьмёт Гейба на руки, заранее предвкушая забавное зрелище. 

Всё это время она про себя молилась своим Богам, слушая песни Жриц чужой для неё Богини, и была уверена, что столь грозное Божество раскроет её обман, и рука вот-вот сожмётся, раздавив Айолу

– Ты не хочешь детей? – Фрэнк явно был ошарашен.

– Хочу! Очень хочу. Но... Не могу... – мой голос упал до шёпота.

– Я не понимаю, – нахмурился Фрэнк. – У тебя идеальное здоровье, так почему ты не можешь?

– Потому что женщины-оборотни бесплодны.

– А причём тут наши с тобой дети? 

– Ох, Ники, и ты туда же! – покачал головой Гейб. – Я пытаюсь убедить Миранду, что в нашей Долине никто от голода не умрёт, прокормят всем миром...

– Подтверждаю, – кивнул Фрэнк.

– А она всё равно переживает, словно оставляет детей на необитаемом острове одних. 

- Колокольчики, это просто колокольчики, позвольте мне взять с собой их, я лишаюсь дома, лишаюсь семьи, всего, что было у меня, позвольте мне взять их.

- Это Линариум, - он показал на карте границы, - это Дальние Земли, - и Айола увидела, насколько больше Дальние Земли их земель.

– А какая еда у тебя самая любимая, – поинтересовалась я.

– Кабан, зажаренный на вертеле, – усмехнулся Фрэнк.

– Я тебе говорила, что у нас тут есть свиноферма?

– Кажется, упоминала. Ты предлагаешь взять там кабанчика и зажарить на костре? 

 Картонные фразы, которыми он не пользовался никогда, дежурные, не для его Маши. Он сказал то единственное, что смог произнести, и что было эквивалентом всей его жизни.

Я совершенно запуталась в водовороте ощущений, вскрикивая и постанывая от всё новых манипуляций Фрэнка с моим телом, мне казалось, что он играет на нем, как на музыкальном инструменте, какую-то неземную «музыку сфер».

Оглядевшись, я поняла, что в комнате кое-что изменилось – исчезла ваза с цветами с тумбочки, статуэтки пастушек, которые достались маме от её бабушки, и фотографии в рамках, висящие на стене. Заметив мой взгляд, отец тихонько захихикал.

– Да, я кое-что убрал с дороги, на всякий случай. Остальное можешь смело ломать. 

- Понимаешь, - Стас, который не только не растворился, но и материализовался перед лицом Громовой,  продолжил: - Сейчас двигать уже поздно, все спят, правда, неудобно как-то. Давай завтра, с утра. 

– Ой, да делайте, что хотите, – поняв, что остался в меньшинстве, фыркнул отец.

– Спасибо, сэр, мы учтём ваше разрешение, – с серьёзным лицом, но с чертенятами в глазах, кивнул Фрэнк.

– Я не это имел в виду! – взвыл отец. 

– Солнышко, ты как? – Фрэнк явно почувствовал мою растерянность.

– Никак, – вздохнула я. – Не получается...

– Думаю, тебе снова нужно её поцеловать, – внесла предложение Рэнди. 

– По какому поводу стон? – поинтересовался Фрэнк, подходя ближе, опускаясь рядом со мной на корточки и легонько целуя в губы, совсем мимолётно. – Доброе утро.

– Доброе, – я не смогла не улыбнуться в ответ. – Если не считать того, что я угробила очередную футболку Дэна. 

Я и прежде видела Фрэнка голым по пояс, но сейчас, практически обнажённый, поскольку мокрые, облепившие тело боксеры мало что скрывали, он меня практически ослепил и нокаутировал. Открыв рот, я, как зачарованная, смотрела, как вода стекает по его выпуклым мускулам и как рельефные мышцы перекатываются под блестящей от воды и лунного света кожей.