Рэйчел устраивается у себя на кровати, прежде пододвинув стул, чтобы вытянуть ноги. Я записываю предложение и переставляю слова местами. Рэйчел лежит совершенно тихо, пока не начинает искать что-то в сумке. Слышно и шум, с которым содержимое перемещают туда-сюда, и неразличимый шёпот, но наконец подруга вновь скидывает сумку на пол. Значит, нашла. Хорошо. Я оглядываюсь, потому что, несмотря на всё мысленное отвлечение, смогла закончить фразу. Дождусь сохранения, и можно будет выключить ноутбук. Рэйчел вытряхивает сигарету и умело затягивается. При мне она никогда не курила. Но она проводит со мной не всё время своей жизни. Есть ещё Дилан. Или был Дилан.

Он подталкивает меня к кровати и наклоняется снять ботинки, когда я ложусь. Я едва думаю сама расстегнуть свои брюки, хотя бы их приспустив, но Эдвард так скоро ложится рядом, что у меня нет ни единой лишней секунды. Я действительно попросила его о таком? Да, это было. Он обхватывает моё лицо и смотрит на меня с очень близкого расстояния. Это длится несколько секунд, а кажется, что вечность, и только потом Эдвард целует меня. С силой, почти грубо, втягивая мою верхнюю губу в свой рот. Руки стремительно скользят к моим ногам, и левой рукой Эдвард тянет меня за бедро ближе к себе.

– Я солгала о садомазо, потому что мне надо было связать тебя, чтобы ты не смог встать и уйти, как ты это сделал в предыдущий раз.

– Ты ужасно развратная женщина, – улыбнулся я.

– Мне так не кажется, – вздохнула Белла.

– Но тебе хочется ею быть. И ты можешь ею быть… со мной.

Пересекая финишную черту, рядовой Свон уже хотела издать победный хрип, как вдруг что-то со стуком упало на землю в нескольких футах перед ней и, приглядевшись, Белла с ужасом поняла, что это граната.

— Какая же ты всё-таки идиотка, рядовой Свон. Вампира обычной пулей не убьёшь, — с усмешкой произнёс Дракула и, сжав её стальной хваткой, вонзил ей в шею клыки.

Я прижимаюсь к Эдварду очень плотно. Так плотно, что чувствую его охрененное тепло. Он расстёгивает мой пуховик аккуратно, но не медля чрезмерным образом, а стягивая вещь по моим рукам, придвигается ко мне, как только с этим покончено. Его руки обхватывают плечи с ощущением силы под кожей. Мы целуемся, и это прекрасный поцелуй. Без борьбы и желания что-то доказать. Или напомнить о боли, которую мы переживали каждый по-своему и в своём мирке за возведёнными в душе стенами. Эдвард опускает меня на кровать. Его движения знакомые, прикосновения, скользящие по рукам, в ответ на что меня пронзает судорогой желания, но они волнуют всё так же, как тогда. Нет, не так. Сильнее. Больше. Мощнее.

По пробуждении на следующее утро я неспешно открываю глаза. В комнате царит обычный полумрак. Занавески задёрнуты, а дверь закрыта. Но и в полумраке, к которому я ещё только привыкаю, я ясно вижу, что в кресле кто-то сидит. Сидит спиной ко мне. Я не пугаюсь. Нечего пугаться. У человека узнаваемая мною голова. Эдвард уже здесь. Не в кровати, но близко. Как ему удалось? Я и про время. Он говорил, что не приедет рано. Сколько времени? Под креслом я замечаю, как он двигает правой ногой со стопы на носок. В этом нет ничего сексуального, но есть некая интимность, есть что-то личное для меня.

— Вы случайно не Чарльз Свон? — осведомился Эдвард, и Чарли с удивлением кивнул:
— Он самый. А что? Мы с вами разве знакомы?
— Пока нет. Но дело в том, что я ехал к вам, — произнёс Эдвард. — Я первый лейтенант Корпуса морской пехоты США Эдвард Каллен, командир вашей дочери Изабеллы.

Впервые за почти два месяца я уезжаю из дома. Впервые в моём чемодане не только обычный набор вещей на несколько дней, но и молокоотсос, а кроме него и портативная морозильная камера, чтобы не избавляться от молока. Необходимость сцеживать его время от времени усложняет обычный ход профессиональной жизни. Но я всё предусмотрела, всё рассчитала и создала себе напоминалки каждый раз, когда мне надо непременно вернуться в своё купе для уединения. И всё-таки не всё идет гладко. Потому что я отвыкла от тряски поезда, от того, как он несётся по рельсам, что мало помогает спокойному использованию молокоотсоса, и ещё я одна. Я на работе, а семью оставила дома.

— Шериф взял отпуск по семейным обстоятельствам.
— А что произошло? — насторожился Эдвард.
— Да родственник у него какой-то в Афганистане погиб, кажется, — сообщил словоохотливый парень.

Я просыпаюсь в очередной раз за ночь. Чёртов поезд. Чёртовы рельсы. Чёртова необходимость перейти на другой путь по ходу движения. Не понимаю, что со мной творится. Раньше я редко просыпалась из-за такой херни. Но, правда, раньше я и не думала столь много всего перед сном после загруженных дней. Что время быстротечно, и что я бы хотела повернуть его вспять. Вернуться назад и не позволить Эдварду разговаривать так со мной. Не позволить ему оттолкнуть меня. Не позволить самой себе просто согласиться.