Эдвард ощутил жар, только подумав о том, как это будет, когда он избавит их от лишней одежды. 
Не выдержав столь пьянящей пытки, он обвил руками тонкий стан Изабеллы, прижимая к себе. В этот раз настала ее очередь сладко стонать… 

Эдвард шумно выдохнул, запуская ладонь в волосы: он ведь даже не думал об этом… о том, что мисс Суон… Изабелла может стать матерью его ребенка. Точнее – станет. 
Он как-то ошеломлено улыбнулся, испытывая смутные чувства, балансирующие на грани страха и радости, и едва сдержался, чтобы сейчас же не пойти к своей невесте и крепко обнять ее, или напротив – удалиться в свой кабинет на третьем этаже, где как нельзя лучше Эдвард понимал действительность, со всей присущей ей жестокостью. 

- Эй, вы там долго еще? Вы сказали, это всего на пару минут, – раздался какой-то мужской голос за кадром.
Мы все замерли, прислушиваясь. Нам это показалось? Или нет? У них там что, парни?
- Кто это, блять? – зло спросил Эдвард.
 

Зайдя внутрь, я огляделась, ища кассу. Чувствовала я себя отлично. Наверное, первый раз в жизни я готова была сказать спасибо своему папочке за то, что научил меня держаться уверенно, даже когда внутри все подпрыгивало от нервоза. Перед кассой была небольшая очередь. Странно, обычно, насколько я знаю, в таких заведениях очередей не бывает. Может, сказалась дешевизна?
 

увидев свою невесту на широком подоконнике, где она сидела с подобранными ногами и задумчиво глядела в окно, Эдвард невольно смягчился: слишком нежной она показалась в окутавших ее мягких складках шелка. 

– Все хорошо, почему вы спрашиваете? 
- Это не я, - усмехнулась миссис Норингтон. – Это лорд Каллен весь завтрак все не спускал глаз с двери. Я его заверила, что наверняка с тобой все прекрасно, но, кажется, он не особенно поверил и уехал в весьма расстроенных чувствах. 

Если бы вокруг не было столько непрошеных наблюдателей, то он не удержался бы и увлек Изабеллу в одну из ниш, скрытых тяжелыми портьерами, прижал бы ее к стене и, не давая опомниться... 

Нас прервал звонок. Я с ненавистью нажал «принять вызов», решая про себя, что сейчас я увижу ее и поеду домой. Нафиг мне не нужны такие игры. Я не хотел ссориться с друзьями, а сейчас я был близок к этому. И из-за чего? Из-за девчонки, которую даже не помню. Вот посмотрю на нее, удостоверюсь, что она урод, - что бы там не говорили, - и со спокойной душой поеду домой. Оторваться я и в каком-нибудь местном клубе смогу.

Белла ожидала, что виконт развернется и покинет ее, однако он все стоял рядом, вынуждая ее немного запрокинуть голову назад, чтобы смотреть прямо в зеленые глаза. 

В этой огромной кровати она казалась еще более хрупкой, чем в своих скромных платьях, и ей едва ли можно было дать двадцать пять лет – девятнадцать, не больше. 
Темные волосы, оттеняя глаза, блестящими волнами спадали ей на плечи, и виконту подумалось на мгновение, что, должно быть, на ощупь они такие же мягкие, какими кажутся на вид. 

Среди опавшей листвы и смятых мокрых слоев темного платья она казалась столь хрупкой… точно сломанная фарфоровая кукла. 

- Привет, – поздоровалась со мной Розали. – Как головка, не болит?
- Привет. Болит.
- Ну, мы и не сомневались, – влезла Элис. – Кстати, Белла передает тебе спасибо за твое чудо-пение.
- А сама она что, не может это сказать? И, кстати, где она?
- Я здесь, – перед монитором появилась рука и помахала мне. – Извини, я не хочу травмировать твою психику и показываться тебе. Я ведь уродина, не дай бог твой замученный похмельем мозг не вытерпит.

Она спустилась к завтраку с небольшим опозданием и замедлила шаг лишь на несколько мгновений, когда увидела мистера Каллена за столом, о чем-то беседующего с миссис Норингтон. Он внимательно слушал Лидию, а на лице его играла едва заметная улыбка. 
Прекрасно. Теперь он общался со всеми, кроме Беллы. 

– Что если… он не полюбит меня? 
- Невозможно, - заговорщическим тоном проговорила миссис Норингтон. - Поверьте мне. Вы станете ближе, чем когда-либо. Ваш брак… несколько внезапен, и у вас не было возможности узнать друг друга, проникнуться. Потому это ждет вас впереди, после произнесения клятв, - Лидия присела возле Беллы, заглядывая в ее встревоженные карие глаза. 

Я подавился водой и закашлял. Я что? Песню посвятил? Кому? Белле? Да я даже ее не видел. Или видел? Черт, ни хрена не помню. Я никогда и никому не посвящал песен. Что на меня вчера нашло? Или Эммет врет, или я идиот.