Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

Среди вихрей революции давно умерший человек нарушает покой небольшого городка, восстав из могилы.

Я кивнула. Замуж за Эдварда Каллена. Он собирался сделать мне предложение. Конечно. Конечно, он сошел с ума!

— Какого черта, Каллен? — спросила я непринужденно.

Я почувствовала, как он улыбнулся мне в волосы.

— Не сейчас. Это было бы безумием.

Безумием. Конечно.

Рассказы из детства утверждали, что монстры живут за высокими стенами поместья Калленов, поэтому мы избегали проселочной дороги, ведущей мимо него. Однажды мне все же пришлось пройти по той дороге, но я не ожидала встретить там одного из обитателей поместья. Я нашла не монстра, а кого-то необычного.

Рассказы из детства утверждали, что монстры живут за высокими стенами поместья Калленов, поэтому мы избегали проселочной дороги, ведущей мимо него. Однажды мне все же пришлось пройти по той дороге, но я не ожидала встретить там одного из обитателей поместья. Я нашла не монстра, а кого-то необычного.

— Шериф Свон, — начал Каллен и решительно встретился взглядом с Чарли. — Я… мы… должны рассказать Белле о Джеймсе Лукарде.

Папа молчал, не сводя глаз с Эдварда. Внезапно на его лице появилось до боли знакомое выражение полицейского; серьезное и суровое.

Белла встречает в местном скейт-парке Мейсена — тихого и загадочного, печального одиночку. Она хочет помочь ему, даже полюбить его. Позволит ли он ей? Или, как всегда, укатится прочь?

Белла встречает в местном скейт-парке Мейсена — тихого и загадочного, печального одиночку. Она хочет помочь ему, даже полюбить его. Позволит ли он ей? Или, как всегда, укатится прочь?

За спиной явно чувствовалось горячее мужское тело. Я испуганно вскрикнула и развернулась, уронив ключи на мокрый асфальт. Отлично, Белла. Выбрось единственный шанс на спасение. Неуклюжесть в буквальном смысле станет причиной моей смерти.

Джеймс Лукард. Я узнала его по леденящему душу голосу.

— Что… почему?.. Что ты здесь делаешь?

У Беллы, репортера The Post, прекрасные задатки. Но ей постоянно кажется, будто она в чьей-то тени. Что до меня, то в свете моей популярности как ведущего воскресного утреннего ток-шоу и колумниста в The Wall Street Journal я действительно усложнил бы ей жизнь.

У Беллы, репортера The Post, прекрасные задатки. Но ей постоянно кажется, будто она в чьей-то тени. Что до меня, то в свете моей популярности как ведущего воскресного утреннего ток-шоу и колумниста в The Wall Street Journal я действительно усложнил бы ей жизнь.

У Беллы, репортера The Post, прекрасные задатки. Но ей постоянно кажется, будто она в чьей-то тени. Что до меня, то в свете моей популярности как ведущего воскресного утреннего ток-шоу и колумниста в The Wall Street Journal я действительно усложнил бы ей жизнь.

У Беллы, репортера The Post, прекрасные задатки. Но ей постоянно кажется, будто она в чьей-то тени. Что до меня, то в свете моей популярности как ведущего воскресного утреннего ток-шоу и колумниста в The Wall Street Journal я действительно усложнил бы ей жизнь.

У Беллы, репортера The Post, прекрасные задатки. Но ей постоянно кажется, будто она в чьей-то тени. Что до меня, то в свете моей популярности как ведущего воскресного утреннего ток-шоу и колумниста в The Wall Street Journal я действительно усложнил бы ей жизнь.

Пятилетняя София идёт в школу, и Эдварду приходится принять тот факт, что его малышка растёт очень быстро. Пока они с Беллой пытаются справиться с очень активной маленькой девочкой, карьерой и отношениями, их жизнь снова кардинально меняется.

Эдвард снова ударил по рулю, и я снова подпрыгнула.

— Мне нужна вся сила воли, чтобы не вернуться и не убить его, — процедил он сквозь крепко стиснутые зубы. — Я этого не вынесу! — Эдвард сделал пару быстрых глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. — Но я не могу, пока ты со мной. Не могу. Я не могу рисковать тобой. Черт! — он наклонил голову к рулю и прижался лбом к рукам, крепко сжимающим руль. Даже костяшки побелели от напряжения.